День памяти преподобных Ксенофонта, супруги его Марии и сыновей их Аркадия и Иоанна

Свя­той Ксе­но­фонт был од­ним из знат­ней­ших са­нов­ни­ков в Кон­стан­ти­но­по­ле. Он был бо­гат мир­ски­ми бла­га­ми, но еще бо­га­че внут­рен­ни­ми со­кро­ви­ща­ми: ве­рою, бла­го­че­сти­ем и усерд­ным со­блю­де­ни­ем всех за­по­ве­дей Бо­жи­их. Бу­дучи знат­ным по сво­е­му са­ну и бла­го­род­но­му про­ис­хож­де­нию, он был еще знат­нее по сво­е­му бла­го­че­стию и доб­ро­де­тель­ной жиз­ни. На­сколь­ко он был вы­сок по сво­им по­че­стям, на­столь­ко же он был сми­рен­но­мудр умом; он не пре­воз­но­сил­ся серд­цем над людь­ми и не гор­дил­ся сво­ею вре­мен­ною мир­скою сла­вою. Он со­би­рал для се­бя со­кро­ви­ща на небе­сах, пред­по­сы­лая ту­да свои бо­гат­ства ру­ка­ми ни­щих. Бы­ла у него по­дру­га жиз­ни, по име­ни Ма­рия, под­ра­жа­тель­ни­ца ему во всех доб­рых де­лах и во всем оди­на­ко­вая с ним по ха­рак­те­ру. Ксе­но­фонт жил с нею доб­ро­де­тель­но, уго­ждая Бо­гу, ис­пол­няя бес­по­роч­но все за­по­ве­ди и со­блю­дая прав­ду Бо­жию. Ко­гда у них ро­ди­лись два сы­на, Иоанн и Ар­ка­дий, они вос­пи­ты­ва­ли их доб­ры­ми на­став­ле­ни­я­ми и учи­ли не толь­ко книж­ной муд­ро­сти, но и стра­ху Бо­жию, ко­то­рый есть на­ча­ло вся­кой пре­муд­ро­сти, а рав­но по­уча­ли их вся­кой доб­ро­де­те­ли. Они же­ла­ли ви­деть в де­тях не толь­ко на­след­ни­ков сво­их бо­га­тых име­ний, но глав­ным об­ра­зом под­ра­жа­те­лей их бо­го­угод­ной жиз­ни. Они по­сла­ли их учить­ся эл­лин­ской муд­ро­сти в фини­кий­ский го­род Бе­рит [1], сла­вив­ший­ся в то вре­мя сво­и­ми шко­ла­ми. Ко­гда они жи­ли там неко­то­рое вре­мя ра­ди уче­ния, Ксе­но­фонт силь­но за­бо­лел и уже ожи­дал смер­ти. Ма­рия, не на­де­ясь на вы­здо­ров­ле­ния му­жа, на­пи­са­ла в Бе­рит к сы­но­вьям о тяж­кой бо­лез­ни от­ца и про­си­ла их по­ско­рее воз­вра­тить­ся до­мой, – преж­де чем отой­дет в веч­ность отец. Она хо­те­ла, чтобы де­ти по­лу­чи­ли по­след­нее бла­го­сло­ве­ние от от­ца и при­ня­ли уча­стие в по­гре­бе­нии его. Они по­то­ро­пи­лись воз­вра­тить­ся до­мой. Отец, уви­дев их, об­ра­до­вал­ся, и от ра­до­сти бо­лезнь его осла­бе­ла. Он ве­лел им сесть у сво­ей по­сте­ли и на­чал по­учать их так:

– Как мне ка­жет­ся, де­ти мои, я при­бли­жа­юсь к кон­чине сво­ей жиз­ни; вы же, ес­ли лю­би­те ме­ня, от­ца сво­е­го, сде­лай­те, что я за­ве­щаю вам. Во-пер­вых, бой­тесь Бо­га и жизнь свою устро­яй­те по Его свя­тым за­по­ве­дям. За­тем то, что я ска­жу вам да­лее, бу­ду го­во­рить не по тще­сла­вию, но с це­лью на­ста­вить вас на путь доб­ро­де­те­ли: ес­ли вы мою жизнь бу­де­те иметь для се­бя об­раз­цом, то, я ду­маю, не нуж­но вам бу­дет дру­го­го учи­те­ля, ибо до­маш­нее уче­ние, вы­ра­жен­ное сло­вом и де­лом, го­раз­до по­лез­нее вся­ко­го дру­го­го уче­ния. Знай­те же, что я до­жил до сих пор, со­хра­няя по­сто­ян­ное бла­го­го­ве­ние и про­сто­ту серд­ца. Я был все­ми ува­жа­ем и лю­бим не за свой вы­со­кий сан, а за свою кро­тость и доб­рый нрав: ни­ко­го и ни­чем я не оби­дел, ни­ко­гда ни­ко­го не уко­рял, не кле­ве­тал, не за­ви­до­вал, не гне­вал­ся на­прас­но, не враж­до­вал ни с кем. Я всех лю­бил и со все­ми жил в ми­ре; я не укло­нял­ся от по­се­ще­ния церк­ви Бо­жи­ей ни ве­че­ром, ни утром; я не пре­зи­рал ни ни­ще­го, ни стран­ни­ка, ни опе­ча­лен­но­го, но каж­до­го уте­шал сло­вом и де­лом; ча­сто по­се­щал на­хо­див­ших­ся в тем­ни­цах, мно­гих плен­ни­ков вы­ку­пил и от­пу­стил на сво­бо­ду. Как по­ло­жил я устам сво­им пре­гра­ду, чтобы не го­во­рить ни­че­го дур­но­го и лу­ка­во­го, точ­но так же я по­ло­жил за­вет для очей сво­их, – чтобы не смот­реть на чу­жую кра­со­ту и не иметь по­хо­те­ния к ней. Бог ме­ня хра­нил, и я не знал иной же­ны, кро­ме ва­шей ма­те­ри, но и с нею я жил в плот­ском со­ю­зе, по­ка не ро­ди­лись вы, а за­тем мы усло­ви­лись оста­вать­ся чуж­ды­ми друг для дру­га по пло­ти и со­хра­ни­ли те­лес­ную чи­сто­ту о Гос­по­де до­се­ле. По­сле­дуй­те же, де­ти, жиз­ни ро­ди­те­лей, под­ра­жай­те ве­ре, тер­пе­нию и кро­то­сти на­шей, и жи­ви­те так, чтобы уго­ждать Бо­гу; то­гда Бог по­шлет вам дол­гую жизнь. По­да­вай­те ми­ло­сты­ню убо­гим, за­щи­щай­те вдо­виц и си­рот, по­се­щай­те боль­ных и на­хо­дя­щих­ся в тем­ни­цах, из­бав­ляй­те оби­жен­ных и непра­виль­но осуж­ден­ных от бед­ствий, хра­ни­те мир со все­ми. Будь­те вер­ны сво­им дру­зьям, бла­го­де­тель­ствуй­те вра­гам, не воз­да­вая им злом за зло; по от­но­ше­нию ко всем будь­те доб­ры, крот­ки, лю­без­ны, сми­рен­ны. Со­хра­няй­те в непо­роч­но­сти чи­сто­ту ду­шев­ную и те­лес­ную, а ес­ли Бог бла­го­сло­вит вас су­пру­же­ством, то да бу­дет не сквер­но ло­же ва­ше. Бла­го­тво­ри­те церк­вам Бо­жи­им и мо­на­сты­рям; свя­щен­ни­ков и ино­ков по­чи­тай­те, ибо ра­ди них Бог яв­ля­ет все­му ми­ру ми­ло­сер­дие. Осо­бен­но не за­бы­вай­те ски­та­ю­щих­ся ра­ди Бо­га в пу­сты­нях, в го­рах, в вер­те­пах и про­па­стях зем­ных, но по­да­вай­те им необ­хо­ди­мое для жиз­ни. До­ста­точ­но пи­тай­те ни­щих, и вы не обед­не­е­те. Вы зна­е­те, что дом мой ни­ко­гда не оску­де­вал, несмот­ря на ча­стью тра­пезы, пред­ла­га­е­мые убо­гим. Ча­сто мо­ли­тесь и вни­май­те по­уче­ни­ям свя­тых му­жей. Ма­те­ри ва­шей воз­да­вай­те долж­ный по­чет и слу­шай­те ее со стра­хом Гос­под­ним, все­гда ис­пол­няя ее во­лю и ни­ко­гда но от­сту­пая от ее по­ве­ле­ний. Будь­те ми­ло­сти­вы к ра­бам, лю­бя их как чле­нов се­мьи и де­тей сво­их; ста­ри­ков от­пус­кай­те на сво­бо­ду и по­да­вай­те им пи­щу и все по­треб­ное до са­мой кон­чи­ны их. Ко­ро­че ска­зать, по­вто­ряю вам: что вы ви­де­ли ме­ня тво­ря­щим, то­же де­лай­те и са­ми, – и вы спо­до­би­тесь че­сти и сла­вы свя­тых. Помни­те все­гда и то, что ско­ро прейдет мир сей и сла­ва его ис­чезнет. Де­ти, со­хра­ни­те за­по­ве­ди Гос­под­ни и мои на­став­ле­ния, и Бог ми­ра да бу­дет с ва­ми!

Слу­шая эту речь, Иоанн и Ар­ка­дий пла­ка­ли и го­во­ри­ли:

– Не остав­ляй нас, отец, но умо­ли Бо­га, да по­даст те­бе еще несколь­ко вре­ме­ни про­жить с на­ми. Мы ве­ру­ем, что ты умо­лишь Бо­га, ес­ли за­хо­чешь: Бог по­слу­ша­ет те­бя. Для нас же, юных, весь­ма необ­хо­ди­ма твоя жизнь здесь, чтобы ты со­вер­шен­ней­шим об­ра­зом на­ста­вил нас на доб­рые де­ла и сам устро­ил на­шу жизнь, как долж­но.

Отец тяж­ко вздох­нул и, про­сле­зив­шись, ска­зал:

– С тех пор, как по­се­тил ме­ня Бог этою бо­лез­нью и я воз­лег на од­ре, я мно­го мо­лил и мо­лю Бо­га о том, чтобы Он ра­ди ва­шей юно­сти нис­по­слал мне еще немно­го вре­ме­ни про­жить на зем­ле, по­ка я уви­дел бы вас со­вер­шен­ны­ми во всем.

В сле­ду­ю­щую же ночь бы­ло свя­то­му Ксе­но­фон­ту от­кро­ве­ние в сон­ном ви­де­нии, что Бог по­веле­ва­ет ему еще оста­вать­ся в этой жиз­ни. Он воз­ве­стил об этом су­пру­ге и де­тям, и все они ра­до­ва­лись и сла­ви­ли Бо­га. Боль­ной на­чал ма­ло-по­ма­лу вы­здо­рав­ли­вать от неду­га. Он ска­зал сы­но­вьям:

– Де­ти, от­прав­ляй­тесь и окан­чи­вай­те ва­ше уче­ние, а по окон­ча­нии немед­лен­но воз­вра­щай­тесь: я устрою ваш за­кон­ный брак.

За­тем он по­са­дил их на ко­рабль и, снаб­див всем необ­хо­ди­мым, от­пу­стил их сно­ва в Бе­рит.

Ко­гда они от­пра­ви­лись в путь мо­рем, пла­ва­ние вна­ча­ле бы­ло бла­го­при­ят­ным, так как дул по­пут­ный ве­тер. Но за­тем вне­зап­но под­нял­ся про­тив­ный ве­тер, и на мо­ре на­сту­пи­ли неожи­дан­ная бу­ря и силь­ное вол­не­ние. Ко­ра­бель­щи­ки ско­ро оста­ви­ли руль, и ко­рабль был по­не­сен бу­рею неве­до­мо ку­да, все бо­лее по­гру­жа­ясь в вол­нах. Все на­хо­див­ши­е­ся на ко­раб­ле от­ча­я­лись в спа­се­нии жиз­ни и под вли­я­ни­ем бед­ствия и стра­ха смер­ти горь­ко пла­ка­ли. Пла­ка­ли и оба бра­та, Иоанн и Ар­ка­дий, воз­но­ся мо­лит­вы к Бо­гу.

«Вла­ды­ка пре­б­ла­гий и про­мыс­ли­тель о вся­кой тва­ри! – мо­ли­лись они. – Не пре­зри со­зда­ния Сво­е­го, по­мя­ни доб­рые де­ла на­ших ро­ди­те­лей и ра­ди них не оставь нас: не дай нам преж­де вре­ме­ни уме­реть в мо­ло­дых го­дах на­шей цве­ту­щей юно­сти. Пусть по­ща­дит нас вод­ная бу­ря и не по­гло­тит нас глу­би­на мор­ская. По­мя­ни ми­ло­сти Твои и щед­ро­ты, при­з­ри с вы­со­ты свя­той сла­вы Тво­ей и воз­зри на бед­ствие на­ше. Услышь сте­на­ние на­ше и вопли на­ши! Серд­цем со­кру­шен­ным и ду­хом сми­рен­ным мы мо­лим­ся Те­бе: про­стри к нам Твою все­силь­ную дес­ни­цу и из­бавь нас от смерт­ной ги­бе­ли; не пре­дай нас смер­ти ра­ди Тво­е­го име­ни, но по­сту­пи с на­ми по ми­ло­сти Сво­ей и по мно­же­ству ми­ло­сер­дия Сво­е­го. Из­бавь нас от по­топ­ле­ния ра­ди сла­вы Сво­ей, ибо не мерт­вые вос­хва­лят Те­бя и не те, ко­то­рые нис­хо­дят в ад (ср. Пс.113:25), а мы, жи­вые, про­сла­вим Твое ве­ли­че­ствен­ное имя».

Ко­ра­бель­щи­ки, ви­дя, что силь­ное вол­не­ние не пре­кра­ща­ет­ся, а на­сту­па­ет еще боль­шее, так что уже невоз­мож­но ко­раб­лю из­ба­вить­ся от по­топ­ле­ния, – как бы же­лая по­мочь бед­ству­ю­ще­му ко­раб­лю, со­шли в неболь­шое суд­но, осо­бен­ным об­ра­зом устро­ен­ное, по­кры­тое свер­ху и без­опас­ное от по­гру­же­ния, и за­тем по­спе­ши­ли уда­лить­ся от ко­раб­ля, плы­вя ту­да, ку­да нес­ли вол­ны. Они на­де­я­лись, что вол­ны вы­бро­сят где-ли­бо их на бе­рег. Юно­ши, Иоанн и Ар­ка­дий, остав­шись на ко­раб­ле со сво­и­ми ра­ба­ми, ви­де­ли и бег­ство ко­ра­бель­щи­ков, и неиз­беж­ную ги­бель ко­раб­ля, так как по­след­ний уже раз­би­вал­ся и, на­пол­ня­ясь во­дою, по­гру­жал­ся в вол­нах. Они со­вер­шен­но от­ча­я­лись в спа­се­нии жиз­ни и со­влек­ли с се­бя одеж­ды ра­ди боль­шо­го удоб­ства в пла­ва­нии, чтобы не тот­час по­гру­зить­ся и по­гиб­нуть в пу­чине. Ожи­дая окон­ча­тель­ной раз­лу­ки и смер­ти, они с пла­чем и уми­лен­ны­ми го­ло­са­ми взы­ва­ли к сво­им ро­ди­те­лям, оста­вав­шим­ся да­ле­ко в до­му, пред­став­ляя их как бы на­хо­дя­щи­ми­ся здесь.

– Же­ла­ем те­бе, – го­во­ри­ли они, – здрав­ство­вать, лю­без­ней­ший отец! Будь здра­ва и ты, лю­без­ней­шая мать! Не уви­ди­те вы нас бо­лее, рав­но как и мы вас; не бу­дем уже бо­лее на­сла­ждать­ся вме­сте с ва­ми в до­му зем­ны­ми бла­га­ми.

За­тем они ста­ли го­во­рить друг дру­гу:

– Го­ре нам, воз­люб­лен­ный брат! Го­ре, свет очей мо­их! О, как тяж­ко раз­лу­чать­ся! Где те­перь ро­ди­тель­ские мо­лит­вы? Где их бла­го­де­я­ния ни­щим? Где их ми­ло­сты­ни, по­да­ва­е­мые ино­кам и ока­зы­ва­е­мое им ува­же­ние? Неуже­ли ни од­на из эти мо­литв о нас не до­шла к Бо­гу или, ес­ли и до­шла, все же ока­за­лась бес­силь­ною, так как ее пре­вы­си­ло мно­же­ство гре­хов на­ших, за ко­то­рые мы уже недо­стой­ны жить? Го­ре нам, недав­но пла­кав­шим по по­во­ду ожи­да­е­мой смер­ти от­ца, а ныне име­ю­щим быть ви­нов­ни­ка­ми неутеш­но­го пла­ча и бес­ко­неч­но­го ры­да­ния на­ших ро­ди­те­лей! О отец! Ты, усерд­но пе­ку­щий­ся о на­шем вос­пи­та­нии и бла­го­устро­е­нии на­шей жиз­ни, не уви­дишь нас да­же мерт­вых. О мать, на­де­яв­ша­я­ся уви­деть брак сы­нов тво­их и го­то­вив­шая преж­де вре­ме­ни пре­крас­ные па­ла­ты! Ты не уви­дишь да­же гро­ба де­тей тво­их. Под­лин­но, тяж­ко ро­ди­те­лям ви­деть сво­их уми­ра­ю­щих де­тей и по­гре­бать их, – а вам, ми­лые ро­ди­те­ли на­ши, на­сколь­ко тя­же­лее бу­дет стра­да­ние при по­те­ре де­тей сво­их, ко­гда вы не ви­де­ли ни смер­ти их, ни да­же ве­сти о их неожи­дан­ной и горь­кой кон­чине не мо­же­те по­лу­чить! Вы на­де­я­лись, что мы по­хо­ро­ним вас в глу­бо­кой ста­ро­сти, а ныне и мы не удо­ста­и­ва­ем­ся быть по­гре­бен­ны­ми ва­ши­ми ру­ка­ми.

За­тем они об­ня­лись и, про­ща­ясь, го­во­ри­ли друг дру­гу:

– Спа­сай­ся, брат, и про­сти ме­ня!

При этом они еще раз воз­зва­ли к Бо­гу:

– О Ца­рю и Вла­ды­ко всех! Ка­кую смерть Ты по­пустил нам! Ес­ли по неиз­ре­чен­ным судь­бам Тво­им нам невоз­мож­но из­ба­вить­ся от нее, то, по край­ней ме­ре, не раз­лу­чи нас, уми­ра­ю­щих. Пусть од­на вол­на по­кро­ет нас и од­на утро­ба мор­ско­го зве­ря пусть бу­дет нам гро­бом!

Об­ра­ща­лись они и к ра­бам сво­им:

– Спа­сай­тесь, доб­рые бра­тья и дру­зья, и про­сти­те нас.

Ко­гда ко­рабль окон­ча­тель­но раз­бил­ся, каж­дый из них ухва­тил­ся за первую по­пав­шу­ю­ся дос­ку, и, та­ким об­ра­зом, они бы­ли раз­не­се­ны вол­на­ми в раз­лич­ные сто­ро­ны друг от дру­га. Но по бла­го­да­ти Бо­жи­ей все бы­ли спа­се­ны от по­топ­ле­ния и ги­бе­ли и толь­ко за­не­се­ны в раз­лич­ные сто­ро­ны: ра­бы бы­ли вы­бро­ше­ны вол­на­ми на су­шу в Ти­ре [2], Иоанн вы­бро­шен на од­но ме­сто, на­зы­ва­е­мое Мал­ме­фе­тан [3], а Ар­ка­дий – в Тет­ра­пир­гию [4]. Каж­дый из них, ни­че­го не зная об из­бав­ле­нии от смер­ти бра­та сво­е­го, не столь­ко ра­до­вал­ся о сво­ей жиз­ни, сколь­ко скор­бел о смер­ти бра­та.

Вы­шед­ши на су­шу, Иоанн рас­суж­дал сам с со­бою так: «Ку­да я пой­ду те­перь? Я сты­жусь явить­ся на­гим на гла­за лю­дям. Пой­ду луч­ше в мо­на­стырь, где жи­вут бла­го­го­вей­ные ино­ки и там по­ра­бо­таю Бо­гу, спас­ше­му ме­ня от смер­ти, в ни­ще­те и сми­ре­нии луч­ше, чем в бо­гат­стве ми­ра се­го. Я ду­маю, что Бог по­то­му не по­слу­шал нас, мо­лив­ших­ся к Нему на ко­раб­ле, что ро­ди­те­ли на­ши хо­те­ли со­че­тать нас бра­ком и оста­вить нам бо­гат­ства и боль­шие при­об­ре­те­ния. Мы по­гиб­ли бы в су­е­те ми­ра се­го ско­рее, чем на мо­ре. Все­ви­дя­щий Бог, устро­яя для нас луч­шую жизнь, по­пустил для нас та­кое бед­ствие, и как Ему угод­но бы­ло, так и слу­чи­лось. Он, Бла­гий, зна­ет все, что на поль­зу нам, а мы ни­че­го не зна­ем, что долж­но слу­чить­ся с на­ми. Он зна­ет все и тво­рит, как хо­чет, уго­тов­ляя спа­се­ние ду­ше каж­до­го».

За­тем, воз­дев ру­ки к Бо­гу, он так мо­лил­ся: «Гос­по­ди мой, Гос­по­ди, спас­ший ме­ня от мор­ских волн и ги­бе­ли смерт­ной! Спа­си и ра­ба Тво­е­го, бра­та мо­е­го Ар­ка­дия. Из­бавь его от горь­кой смер­ти, как из­ба­вил и ме­ня по ми­ло­сти Сво­ей; и ес­ли Ты со­хра­нил его жи­вым и из­вел на су­шу, то от­вер­ни ему ум, чтобы он раз­мыс­лил и вос­хо­тел ино­че­ской жиз­ни, и спо­до­би его бла­го­уго­дить Те­бе. Спа­си и слуг, быв­ших с на­ми, чтобы ни один из них не по­гиб в мо­ре, но спа­се­ни­ем всех их да про­сла­вит­ся пре­свя­тое имя Твое!»

Идя по бе­ре­гу, он про­дол­жал мо­лить­ся: «Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Еди­но­род­ный Сын Бо­жий! Сни­зой­ди к мо­ле­нию ра­ба Тво­е­го и на­правь сто­пы мои к ис­пол­не­нию за­по­ве­дей Тво­их, на­ставь ме­ня по Тво­ей свя­той во­ле, ибо Ты зна­ешь, Вла­ды­ко, что ино­го по­мощ­ни­ка, кро­ме Те­бя, я не имею в сей час».

Про­шед­ши нема­лое рас­сто­я­ние, он на­шел мо­на­стырь и по­сту­чал­ся в во­ро­та. При­врат­ник от­пер и уви­дел его на­го­го. Он снял с се­бя верх­нюю одеж­ду, дал ему одеть­ся и, введ­ши его в свою ке­ллию, пред­ло­жил ему хлеб и со­чи­во. Ко­гда вста­ли от тра­пезы, при­врат­ник чер­но­ри­зец спро­сил:

– От­ку­да ты, брат?

Он от­ве­тил:

– Я стран­ник, – гос­по­дин мой, – и убо­гий, спас­ший­ся от ги­бе­ли на мо­ре. Ко­гда ко­рабль раз­бил­ся и по­гру­зил­ся в во­ду, я ухва­тил­ся за дос­ки и был но­сим вол­на­ми. Бог, по мо­лит­вам ва­шим, со­хра­нил ме­ня жи­вым, и я был вы­бро­шен в ва­шу стра­ну.

При­врат­ник чер­но­ри­зец, услы­шав это, уми­лил­ся и про­сла­вил Бо­га, спа­са­ю­ще­го на­де­ю­щих­ся на Него. За­тем спро­сил у Иоан­на:

– Ку­да ты хо­чешь ид­ти, брат?

Иоанн от­ве­тил ему:

– Ку­да ука­жет Бог. Я хо­тел бы стать ино­ком, ес­ли бы ми­ло­сер­дый Вла­ды­ка, пре­зрев мои со­гре­ше­ния, спо­до­бил ме­ня при­нять Его бла­гое иго.

Чер­но­ри­зец ска­зал ему:

– Во­ис­ти­ну, ча­до, ты же­ла­ешь доб­ро­го де­ла и бу­дешь бла­жен, ес­ли со всем усер­ди­ем по­ра­бо­та­ешь Бо­гу.

То­гда Иоанн об­ра­тил­ся к нему со сле­ду­ю­щей прось­бой:

– Умо­ляю те­бя, от­че, ска­жи мне: мо­гу ли я здесь с ва­ми оста­вать­ся?

Инок от­ве­тил:

– По­до­жди немно­го, я со­об­щу о те­бе от­цу на­ше­му игу­ме­ну. Не бу­дет ли ему от­кро­ве­ния от Бо­га о те­бе? За­тем то, что он по­ве­лит те­бе, ты сде­ла­ешь и спа­сешь­ся.

При­врат­ник по­шел к игу­ме­ну и рас­ска­зал ему по­дроб­но все о юно­ше. Игу­мен по­ве­лел при­ве­сти его к се­бе и, уви­дев его, ура­зу­мел в судь­бе его Бо­жие при­зва­ние. Про­ви­дя его доб­рую жизнь, он ска­зал:

– Бла­го­сло­вен Бог от­ца тво­е­го и ма­те­ри, спас­ший те­бя от ги­бе­ли в мо­ре и при­вед­ший сю­да!

За­тем, пре­по­дав ему по­дроб­ные на­став­ле­ния о спа­си­тель­ной ино­че­ской жиз­ни, осе­нил его крест­ным зна­ме­ни­ем и по­ве­лел ему оста­вать­ся в мо­на­сты­ре. В ско­ром вре­ме­ни он по­стриг Иоан­на в ино­че­ский Ан­гель­ский чин. Та­ким об­ра­зом, бла­жен­ный Иоанн под­ви­зал­ся в мо­лит­ве и по­сте и во всех мо­на­стыр­ских тру­дах, ис­пол­няя по­слу­ша­ния. Но он по­сто­ян­но скор­бел о бра­те сво­ем Ар­ка­дии, ду­мая, что тот по­гиб в мор­ских вол­нах.

Ар­ка­дий так­же, по Бо­жию из­во­ле­нию, остал­ся в жи­вых и, вы­шед­ши из мо­ря на су­шу в Тет­ра­пир­гии, пал ниц и мо­лил­ся Бо­гу так: «Гос­по­ди Бо­же Ав­ра­ама, Бог Иса­а­ка, Бог Иа­ко­ва, Бог от­ца мо­е­го! Бла­го­да­рю Те­бя за то, что Ты из­ба­вил ме­ня от вол­не­ния и бу­ри и от смер­ти из­вел ме­ня к жиз­ни, ко­то­рой я уже не ожи­дал, и по­ста­вил мои но­ги на су­ше. Но как Ты, пре­ми­ло­сти­вый, спас ме­ня от по­топ­ле­ния, так спа­си и ра­ба Тво­е­го, бра­та мо­е­го Иоан­на. Я мо­люсь Те­бе, Гос­по­ди мой, Гос­по­ди, – со­хра­ни его по ми­ло­сер­дию Тво­е­му, чтобы не по­то­пи­ли его вол­ны и бу­ря и не по­гло­ти­ла его без­дна. Услышь ме­ня, Гос­по­ди, так как ве­ли­ки ми­ло­сти Твои, и спо­до­би ме­ня уви­деть бра­та мо­е­го. По­мя­ни де­ла от­ца на­ше­го и не све­ди Иоан­на в пре­ис­под­ние глу­би­ны мо­ря. Не пре­дай юно­го от­ро­ка преж­девре­мен­ной и неча­ян­ной смер­ти. Дай мне преж­де уви­деть его и то­гда уме­реть».

Так мо­лясь, он силь­но пла­кал и да­же из­не­мог от пла­ча; за­тем, встав, по­шел в на­хо­див­ше­е­ся неда­ле­ко се­ле­ние, где встре­тив­ший­ся ему один хри­сто­лю­бец дал ему ветхую одеж­ду. Он одел­ся и, по­про­сив немно­го хле­ба, укре­пил свое из­не­мог­шее те­ло. По­сле это­го он по­шел к на­хо­див­шей­ся там церк­ви и, еще раз по­мо­лив­шись со сле­за­ми о бра­те, при­сло­нил­ся к сто­яв­ше­му у церк­ви стол­бу и за­снул. Тот­час в сон­ном ви­де­нии он уви­дел бра­та сво­е­го Иоан­на, го­во­рив­ше­го ему:

– Брат Ар­ка­дий! За­чем ты так горь­ко пла­чешь обо мне и со­кру­ша­ешь свое серд­це? Я по бла­го­да­ти Хри­сто­вой остал­ся жив; по­это­му не пе­чаль­ся обо мне.

Ар­ка­дий, проснув­шись, уве­ро­вал, что это сно­ви­де­ние ис­тин­но; он ис­пол­нил­ся ве­ли­кой ра­до­сти и бла­го­да­рил Бо­га. При этом он раз­мыш­лял сам с со­бою: что ему де­лать?

«Пой­ду ли я, – ду­мал он, – к ро­ди­те­лям, – они, не ви­дя бра­та мо­е­го со мною, бу­дут пе­ча­лить­ся по по­во­ду мо­е­го воз­вра­ще­ния. Ес­ли я опять пой­ду в шко­лу и по окон­ча­нии фило­соф­ских на­ук воз­вра­щусь к ро­ди­те­лям, то так­же не об­ра­дую их. Уви­дев толь­ко од­но­го ме­ня, они нач­нут горь­ко пла­кать. Что мне де­лать, я не знаю. Пом­ню, как отец мой все­гда вос­хва­лял ино­че­скую жизнь, свя­зан­ную с без­мол­ви­ем и при­бли­жа­ю­щую к Бо­гу. Итак, пой­ду в мо­на­стырь и ста­ну ино­ком».

Так раз­мыс­лив сам с со­бою, Ар­ка­дий со­тво­рил мо­лит­ву и по­шел в Иеру­са­лим. По­кло­нив­шись там свя­тым ме­стам, в ко­то­рых Гос­подь со­де­лал спа­се­ние ми­ру, он вы­шел из го­ро­да и хо­тел пой­ти в ка­кой-ли­бо мо­на­стырь, ко­то­рый слу­чит­ся на пу­ти. Про­дол­жая ид­ти, он встре­тил од­но­го по­чтен­но­го ино­ка, укра­шен­но­го се­ди­на­ми, че­ло­ве­ка свя­той жиз­ни и про­зор­лив­ца. По­до­шед­ши к нему, юно­ша при­пал к его но­гам, ло­бы­зал их и го­во­рил:

– Мо­ли Гос­по­да о мне, свя­той от­че, так как я на­хо­жусь в боль­шом уны­нии и стра­даю.

Ста­рец ска­зал ему:

– Не скор­би, ча­до! Брат твой, о ко­то­ром ты скор­бишь, так же жив, как и ты. Все дру­гие, быв­шие с ва­ми на ко­раб­ле, хра­ни­мые Бо­гом, спас­лись от ги­бе­ли и по­шли в мо­на­сты­ри ра­ди ино­че­ской жиз­ни. Брат твой Иоанн уже при­нял пер­вое ино­че­ское по­свя­ще­ние. Бу­дет вре­мя, ко­гда ты уви­дишь бра­та соб­ствен­ны­ми гла­за­ми, ибо услы­ша­на твоя мо­лит­ва.

Ар­ка­дий, слы­ша эти сло­ва ве­ли­ко­го стар­ца, сто­ял изум­лен­ный и удив­лял­ся про­зор­ли­во­сти свя­то­го, а за­тем, опять при­пав к но­гам его, стал го­во­рить:

– Так как Бог не скрыл от те­бя ни­че­го, что слу­чи­лось со мною, то и ты не от­верг­ни ме­ня, – умо­ляю те­бя. Ка­ким спо­со­бом зна­ешь, спа­си мою убо­гую ду­шу и вве­ди ме­ня в ино­че­скую жизнь.

Ста­рец ска­зал ему:

– Да бу­дет бла­го­сло­вен Бог! Сту­пай за мною, ди­тя мое.

Ста­рец по­вел его в Лав­ру свя­то­го Ха­ри­то­на, ко­то­рая на си­рий­ском язы­ке на­зы­ва­лась Су­кий­скою [5]. Там он по­стриг юно­шу в ино­ки и дал ему кел­лию, в ко­то­рой рань­ше под­ви­зал­ся один из ве­ли­ких от­цов в те­че­ние пя­ти­де­ся­ти лет. С Ар­ка­ди­ем про­вел один год и сам этот про­зор­ли­вый ста­рец, на­став­ляя его в пра­ви­лах ино­че­ской жиз­ни и на­учая его бо­роть­ся и про­ти­во­дей­ство­вать неви­ди­мым вра­гам. По окон­ча­нии го­да ста­рец ушел в пу­сты­ню, оста­вив в ке­ллии од­но­го Ар­ка­дия и обе­щая ему сви­деть­ся с ним по ис­те­че­нии трех лет. Ар­ка­дий, по­лу­чив на­став­ле­ния от стар­ца, рев­ност­но ис­пол­нял их, ра­бо­тая Бо­гу ден­но и нощ­но.

Спу­стя два го­да по­сле ги­бе­ли ко­раб­ля Ксе­но­фонт, не зная о том, что про­изо­шло с его детьми на мо­ре, по­слал од­но­го из ра­бов сво­их в Бе­рит, по­ру­чив ему разыс­кать Иоан­на и Ар­ка­дия и узнать по­дроб­но о них все: здо­ро­вы ли они и ско­ро ли окон­чат свое уче­ние. Отец и мать силь­но удив­ля­лись, что в те­че­ние столь про­дол­жи­тель­но­го вре­ме­ни де­ти ни ра­зу не из­ве­сти­ли их о се­бе и не при­сла­ли ни од­но­го пись­ма сво­им ро­ди­те­лям. Раб, при­быв в Бе­рит и узнав, что де­ти гос­по­ди­на его Ксе­но­фон­та не яв­ля­лись в этот го­род, по­ду­мал: не из­ме­ни­ли ли они сво­е­го на­ме­ре­ния и не по­шли ли они в Афи­ны? А по­то­му по­шел в Афи­ны ис­кать их. Не на­шед­ши их и там и не бу­дучи в со­сто­я­нии со­брать где-ли­бо о них све­де­ний, он по­шел об­рат­но в Ви­зан­тию сму­щен­ным. Ко­гда он от­ды­хал на пу­ти в од­ной го­сти­ни­це, ка­кой-то стран­ству­ю­щей инок оста­но­вил­ся там же от­дох­нуть. Во вре­мя раз­го­во­ров он рас­ска­зы­вал, что идет в Иеру­са­лим по­кло­нить­ся свя­тым ме­стам. Раб Ксе­но­фон­та, всмот­рев­шись в ино­ка вни­ма­тель­но, по­сте­пен­но узнал в нем сво­е­го быв­ше­го дру­га, од­но­го из ра­бов, по­слан­ных гос­по­ди­ном с детьми в Бе­рит. Раб спро­сил ино­ка:

– Не так ли ты на­зы­ва­ешь­ся? – и, на­звав его имя, ска­зал:

– Ты – раб гос­по­ди­на на­ше­го Ксе­но­фон­та, от­пра­вив­ший­ся с Иоан­ном и Ар­ка­ди­ем в Бе­рит.

Чер­но­ри­зец от­ве­тил:

– Дей­стви­тель­но это я, а ты то­ва­рищ мне, так как мы од­но­го гос­по­ди­на ра­бы.

То­гда раб спро­сил:

– Что слу­чи­лось с то­бою, что ты при­нял об­раз ино­ка? Где так­же гос­по­да на­ши Иоанн и Ар­ка­дий? Рас­ска­жи мне, про­шу те­бя, – ибо я мно­го тру­дов по­нес, отыс­ки­вая их, и ни­где не на­шел.

Инок тяж­ко вздох­нул и с гла­за­ми, пол­ны­ми слез, на­чал рас­ска­зы­вать ему по­дроб­но.

– Ты дол­жен знать, друг, что гос­по­да на­ши по­гиб­ли в мо­ре, а рав­но и все быв­шие с ни­ми. Как я ду­маю, я один толь­ко спас­ся от ги­бе­ли. Я ре­шил луч­ше скрыть­ся в ино­че­ском зва­нии, чем воз­вра­тить­ся до­мой и при­не­сти ужас­ную весть гос­по­ди­ну на­ше­му и гос­по­же и всем до­маш­ним. Та­ким об­ра­зом, я стал ино­ком и иду в Иеру­са­лим на по­кло­не­ние.

Раб, услы­шав это, на­чал гром­ко вос­кли­цать и горь­ко пла­кать. Он на­чал во­пить от жа­ло­сти, бил се­бя в грудь и го­во­рил:

– О, го­ре мне, гос­по­да мои! Что при­клю­чи­лось с ва­ми? Что я слы­шу о вас! Как вы по­стра­да­ли! Ка­кая горь­кая кон­чи­на по­стиг­ла вас! Кто воз­ве­стит от­цу и ма­те­ри об ужас­ной смер­ти ва­шей? Чьи гла­за смо­гут смот­реть на от­цов­ские сле­зы и ма­те­рин­ское го­ре! Мож­но ли слу­шать без со­дро­га­ния плач, ры­да­ние и вопли их! Увы мне, мои доб­рые гос­по­да! Вы по­гиб­ли, на­деж­да на­ша! Мы на­де­я­лись, что вы, став на­след­ни­ка­ми по­сле сво­их ро­ди­те­лей, до­ста­ви­те сча­стье нам, ра­бам, осып­ле­те сво­и­ми бла­го­де­я­ни­я­ми нуж­да­ю­щих­ся, успо­ко­и­те стран­ных, обла­го­де­тель­ству­е­те ни­щих, укра­си­те Бо­жии хра­мы, бу­де­те по­да­вать необ­хо­ди­мое мо­на­сты­рям, – а ныне, о го­ре нам! все на­ши на­деж­ды об­ма­ну­ты. Что мне де­лать, я не знаю. Ес­ли я воз­вра­щусь до­мой к гос­по­ди­ну мо­е­му, то я не по­смею рас­ска­зать ему столь при­скорб­ные из­ве­стия. В са­мом де­ле, как воз­ве­стить от­цу и ма­те­ри о том, что сы­но­вья их по­гиб­ли в мо­ре? Услы­шав об этом, не упа­дут ли они тот­час мерт­вы­ми, из­не­мо­гая от тяж­кой сер­деч­ной скор­би? По­это­му я не пой­ду до­мой, чтобы вслед­ствие столь дур­но­го из­ве­стия, ко­то­рое я при­не­су, не умер­ли рань­ше вре­ме­ни гос­по­да мои и я не стал ви­нов­ни­ком их смер­ти.

Ко­гда раб этот так го­во­рил и пла­кал, не же­лая воз­вра­щать­ся к гос­по­ди­ну сво­е­му Ксе­но­фон­ту, слу­чив­ши­е­ся там стран­ни­ки и жи­те­ли се­ле­ния убеж­да­ли его пе­ре­стать пла­кать и со­ве­то­ва­ли ему ид­ти до­мой и рас­ска­зать обо всем гос­по­дам сво­им, чтобы они не про­кли­на­ли его.

– Ес­ли ты не воз­ве­стишь гос­по­дам о го­ре их, – го­во­ри­ли они, – и сам неожи­дан­но ис­чез­нешь, то не бу­дет те­бе спа­се­ния.

Раб по­слу­шал­ся со­ве­та их и воз­вра­тил­ся в Кон­стан­ти­но­поль. Во­шед­ши в дом гос­по­ди­на сво­е­го, он сел, по­ник­ши го­ло­вою, с осу­нув­шим­ся ли­цом, и в сму­ще­нии мол­чал.

Гос­по­жа его Ма­рия, услы­шав, что раб их, по­слан­ный к де­тям, воз­вра­тил­ся, тот­час при­зва­ла его к се­бе и ста­ла спра­ши­вать:

– Как жи­вут на­ши де­ти?

– Ни­че­го, здо­ро­вы, – от­ве­тил раб.

Гос­по­жа про­дол­жа­ла спра­ши­вать:

– Где же их пись­ма?

– Я по­те­рял их на пу­ти, – от­ве­тил раб.

То­гда на­ча­ло сму­щать­ся серд­це ее, и она об­ра­ти­лась к ра­бу:

– За­кли­наю те­бя Бо­гом, рас­ска­жи мне ис­ти­ну. Ду­ша моя силь­но сму­ти­лась и си­лы оста­ви­ли ме­ня.

То­гда он гром­ко вос­клик­нул, горь­ко за­пла­кал и на­чал рас­ска­зы­вать ис­ти­ну.

– Го­ре мне, гос­по­жа моя! – го­во­рил он. – Оба све­ти­ла ва­ши угас­ли в мо­ре: раз­бил­ся ко­рабль, и все уто­ну­ли.

О сколь му­же­ствен­ною ока­за­лась, сверх ожи­да­ния, гос­по­жа, услы­шав­шая эту весть! Креп­ко ве­руя в Бо­га, она, вме­сто то­го, чтобы упасть на зем­лю от из­не­мо­же­ния и го­ря и ры­дать в от­ча­я­нии, несколь­ко по­мол­ча­ла от изум­ле­ния, а по­том ска­за­ла:

– Бла­го­сло­вен Бог, устро­ив­ший все сие! Как бы­ло угод­но Гос­по­ду, так Он и со­тво­рил. Да бу­дет имя Гос­подне бла­го­сло­вен­но от­ныне и до ве­ка!

Ра­бу же, при­нес­ше­му ей весть, она ска­за­ла:

– Мол­чи и ни­ко­му об этом не го­во­ри: Гос­подь дал, Гос­подь и взял; Он Сам зна­ет, что нам слу­жит на поль­зу.

Ко­гда про­шло ча­са три и день скло­нял­ся к ве­че­ру, воз­вра­тил­ся до­мой из цар­ских па­лат Ксе­но­фонт. Он воз­вра­щал­ся тор­же­ствен­но, в пред­ше­ствии и со­про­вож­де­нии мно­гих. Вой­дя в дом и от­пу­стив при­шед­ших с ним лю­дей, он сел тра­пе­зо­вать. Он один толь­ко раз в день при­ни­мал пи­щу, и то ве­че­ром. Ко­гда он воз­лег за тра­пе­зою, су­пру­га его Ма­рия об­ра­ти­лась к нему:

– Зна­ешь ли ты, гос­по­дин мой, что раб наш при­шел из Бе­ри­та?

Ксе­но­фонт от­ве­тил на это:

– Да бу­дет бла­го­сло­вен Бог! Где же воз­вра­тив­ший­ся раб?

Гос­по­жа ска­за­ла ему:

– Он бо­лен и от­ды­ха­ет.

То­гда Ксе­но­фонт спро­сил:

– При­нес ли он нам пись­ма от де­тей?

Она ска­за­ла на это:

– Оставь на се­го­дня, гос­по­дин! Сей­час мы вку­сим пи­щи, а зав­тра ты уви­дишь пись­ма. Раб име­ет мно­гое рас­ска­зать нам о них сло­вес­но.

Но Ксе­но­фонт на­ста­и­вал:

– Се­го­дня и немед­лен­но пусть при­не­сут пись­ма. Я про­чту их и узнаю: здо­ро­вы ли де­ти на­ши? А все, что име­ет ска­зать он изуст­но, пусть ска­жет зав­тра.

То­гда Ма­рия, бу­дучи не в со­сто­я­нии удер­жать сер­деч­ное го­ре, за­ли­лась сле­за­ми и не мог­ла ни­че­го от­ве­чать по при­чине ры­да­ний. Ксе­но­фонт, ви­дя, что она так силь­но пла­чет, уди­вил­ся и стал спра­ши­вать:

– Что это, гос­по­жа моя Ма­рия? По­че­му ты так пла­чешь? Раз­ве де­ти на­ши боль­ны?

Она ед­ва-ед­ва мог­ла вы­мол­вить:

– Луч­ше бы бы­ло, ес­ли бы они бы­ли боль­ны, но они по­гиб­ли в мо­ре, на­ши лю­без­ные де­ти.

Ксе­но­фонт гром­ко за­сто­нал и, про­сле­зив­шись, ска­зал:

– Да бу­дет бла­го­сло­вен­но имя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха во ве­ки, аминь! Не скор­би, гос­по­жа моя. Я ве­рю, что Бог не по­пустит на­шим де­тям со­вер­шен­но по­гиб­нуть, и на­де­юсь, что Его ми­ло­серд­ный про­мысл не при­чи­нит го­ря мо­им се­ди­нам, как и я ни­ко­гда не осме­ли­вал­ся оскор­бить Его бла­го­сты­ню. По­мо­лим­ся же Его ве­ли­кой ми­ло­сти в про­дол­же­ние всей этой но­чи, и бу­дем на­де­ять­ся, что Бог от­кро­ет нам о де­тях на­ших: жи­вы ли они или нет?

За­тем они тот­час вста­ли, за­тво­ри­лись в мо­лит­вен­ной ком­на­те и всю ту ночь про­ве­ли в мо­лит­ве, об­ра­ща­ясь к Бо­гу с обиль­ны­ми сле­за­ми и твер­дою ве­рою. Ко­гда на­ча­ло све­тать, они воз­лег­ли от­дох­нуть, каж­дый осо­бо, на ост­рых во­ло­ся­ных ру­би­щах. И бы­ло им обо­им од­но и то­же сон­ное ви­де­ние. Им ка­за­лось, что они ви­дят обо­их сы­но­вей сво­их пред­сто­я­щи­ми Хри­сту Гос­по­ду в ве­ли­кой сла­ве: Иоанн имел уго­то­ван­ный для него пре­стол, ски­петр и цар­ский ве­нец, укра­шен­ный мно­го­цен­ным би­се­ром и до­ро­ги­ми ка­ме­нья­ми; у Ар­ка­дия же был ве­нец из звезд, крест в пра­вой ру­ке и свет­лый одр, при­го­тов­лен­ный для от­ды­ха. Ко­гда они вста­ли от сна и рас­ска­за­ли друг дру­гу о сво­ем ви­де­нии, они по­ня­ли, что сы­но­вья их жи­вы и со­хра­ня­ют­ся ми­ло­стью Гос­под­нею. Они силь­но об­ра­до­ва­лись, и Ксе­но­фонт ска­зал сво­ей су­пру­ге:

– Ма­рия, я ду­маю, что на­ши де­ти в Иеру­са­ли­ме. Пой­дем ту­да и по­кло­ним­ся свя­тым ме­стам. Мо­жет быть, там как-ни­будь най­дем и де­тей на­ших.

По­со­ве­то­вав­шись так меж­ду со­бою, Ксе­но­фонт и Ма­рия при­го­то­ви­лись в путь и, сде­лав рас­по­ря­же­ния упра­ви­те­лям обо всем, ка­сав­шем­ся до­ма и иму­ще­ства, раз­дав мно­го ми­ло­сты­ни и взяв с со­бою мно­го зо­ло­та, сколь­ко бы­ло необ­хо­ди­мо для по­да­я­ния ми­ло­сты­ни и для по­жерт­во­ва­ний на свя­тые ме­ста, от­пра­ви­лись в Иеру­са­лим. При­быв ту­да, они обо­шли все свя­тые ме­ста, мо­лясь и раз­да­вая ми­ло­сты­ни. За­тем они на­ча­ли об­хо­дить все на­хо­див­ши­е­ся в окрест­но­стях Иеру­са­ли­ма мо­на­сты­ри, отыс­ки­вая де­тей сво­их, но ни­где не на­хо­ди­ли их. Слу­чи­лось им в од­ном ме­сте на пу­ти встре­тить од­но­го из ра­бов сво­их, быв­ших с их детьми на ко­раб­ле, уже став­ше­го ино­ком. Они об­ни­ма­ли его, це­ло­ва­ли и зем­но кла­ня­лись. Инок, в свою оче­редь, зем­но кла­нял­ся им и го­во­рил:

– Мо­лю вас, ра­ди Гос­по­да, не кла­няй­тесь мне: не при­ли­че­ству­ет вам, мо­им гос­по­дам, так кла­нять­ся мне, ра­бу ва­ше­му.

Ксе­но­фонт ска­зал ему:

– Мы по­чи­та­ем свя­той ино­че­ский об­раз, а по­то­му и кла­ня­ем­ся. Ты же не пе­чаль­ся об этом, а луч­ше рас­ска­жи нам, умо­ля­ем те­бя, – где на­ши сы­но­вья?Ска­жи нам, ра­ди Гос­по­да, ска­жи!

Инок про­сле­зил­ся и ска­зал:

– Ко­гда раз­бил­ся на мо­ре ко­рабль, мы, схва­тив каж­дый дос­ку, ка­кую кто мог, пла­ва­ли по­рознь, но­си­мые бу­рею. Боль­ше я ни­че­го не знаю. Не знаю, спас­ся ли кто от ги­бе­ли или нет. Толь­ко я был вы­бро­шен на су­шу у бе­ре­гов Тир­ской стра­ны.

Узнав это, Ксе­но­фонт и Ма­рия от­пу­сти­ли ино­ка в путь, щед­ро ода­рив его ми­ло­сты­нею, чтобы он мо­лил­ся о них и о де­тях их. Они на­пра­ви­лись в иор­дан­ские стра­ны, чтобы и там по­мо­лить­ся и раз­дать остав­ше­е­ся зо­ло­то. Ко­гда они шли пред­на­ме­чен­ным пу­тем, то по Бо­жию про­мыш­ле­нию встре­ти­ли то­го свя­то­го стар­ца-про­зор­лив­ца, ко­то­рый об­лек сы­на их Ар­ка­дия в ино­че­ский об­раз. При­пав к но­гам свя­то­го от­ца, они про­си­ли у него мо­литв за се­бя Бо­гу. Свя­то­му стар­цу бы­ло от­кры­то о них от Бо­га все. Со­тво­рив мо­лит­ву, он ска­зал им:

– Кто при­вел в Иеру­са­лим Ксе­но­фон­та и Ма­рию? Ни­кто, – кро­ме люб­ви к де­тям. Но вы не скор­би­те: ва­ши де­ти жи­вы, и Бог от­крыл вам во сне сла­ву, уго­то­ван­ную им на небе. Иди­те же, воз­де­лы­ва­те­ли ви­но­гра­да Гос­под­ня, ку­да вы иде­те ныне, и ко­гда вы окон­чи­те там свои мо­лит­вы, то по воз­вра­ще­нии в свя­той го­род вы уви­ди­те де­тей сво­их.

По­бе­се­до­вав так, они разо­шлись: Ксе­но­фонт с Ма­ри­ею по­шли к Иор­да­ну, а про­зор­ли­вый ста­рец по­шел к свя­то­му го­ро­ду и, по­бы­вав в церк­ви Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва, сел близ свя­той Гол­го­фы на зем­ле и от­ды­хал. Ко­гда свя­той ста­рец си­дел там, юный инок Иоанн, сын Ксе­но­фон­та, при­шед­ший из Мал­ме­фе­тан­ско­го мо­на­сты­ря в Иеру­са­лим на по­кло­не­ние, уви­дел свя­то­го стар­ца и по­кло­нил­ся ему до зем­ли. Ста­рец с лю­бо­вью при­вет­ство­вал его и, бла­го­сло­вив, спро­сил:

– Где был ты до­се­ле, гос­по­дин мой Иоанн? Вот отец твой и мать твоя ищут те­бя, а ты при­шел, отыс­ки­вая сво­е­го бра­та.

Иоанн удив­лял­ся то­му, что этот ве­ли­кий ста­рец зна­ет все. По­няв, что это – про­зор­ли­вец, он при­пал к но­гам свя­то­го и ска­зал:

– Умо­ляю те­бя, от­че, ска­жи мне, Гос­по­да ра­ди, где брат мой. Ду­ша моя силь­но из­не­мо­га­ет от же­ла­ния ви­деть его. Я мно­го под­ви­зал­ся, мо­лясь Бо­гу, чтобы Он от­крыл мне: жив ли мой брат или нет? Но Гос­подь не бла­го­во­лил мне от­крыть до­се­ле, – раз­ве толь­ко ныне чрез те­бя, свя­той отец!

Ста­рец ска­зал ему:

– Сядь око­ло ме­ня; ты ско­ро уви­дишь бра­та сво­е­го.

Ко­гда они по­си­де­ли немно­го, по­до­шел дру­гой инок, юный Ар­ка­дий, с из­мож­ден­ным те­лом и вы­сох­шим ли­цом. Гла­за его глу­бо­ко впа­ли от чрез­мер­но­го по­ста и воз­дер­жа­ния. Кла­ня­ясь свя­тым ме­стам, он ско­ро уви­дел си­дя­ще­го стар­ца и, под­бе­жав к нему, упал к но­гам его, го­во­ря:

– От­че, ты оста­вил свою ни­ву и уже тре­тий год не по­се­ща­ешь ее; мно­го тер­ни­ев и сор­ной тра­вы вы­рос­ло без те­бя, и те­бе пред­сто­ит мно­го по­тру­дить­ся, по­ка ты очи­стишь ее.

Ста­рец ска­зал ему:

– Знай, ди­тя мое, что я еже­днев­но по­се­щал свою ни­ву, и ве­рую Гос­по­ду, что не тер­ния вы­рос­ли на ней и не сор­ная тра­ва, а зре­лая пше­ни­ца, до­стой­ная тра­пезы Ца­ря цар­ству­ю­щих. Сядь око­ло ме­ня.

Ар­ка­дий сел. Ста­рец по­мол­чал неко­то­рое вре­мя и за­тем об­ра­тил­ся к Иоан­ну:

– От­ку­да ты, брат Иоанн?

Иоанн от­ве­тил:

– Я, отец мой, убо­гий че­ло­век и стран­ник. Об ис­пол­не­нии од­но­го толь­ко же­ла­ния серд­ца мо­е­го я про­шу ми­ло­сти Гос­под­ней и тво­ей свя­той мо­лит­вы.

Ста­рец ска­зал ему:

– Да, это так. Но ска­жи мне, ка­ко­го ты ро­да и ка­кой го­род – оте­че­ство твое, а рав­но ка­ко­ва твоя жизнь, – чтобы про­сла­ви­лось имя Гос­подне.

Иоанн на­чал рас­ска­зы­вать все по по­ряд­ку, – что он ро­дом из Кон­стан­ти­но­по­ля, сын од­но­го са­нов­ни­ка, имел бра­та Ар­ка­дия, с ко­то­рым был по­слан в Бе­рит учить­ся, – что на мо­ре во вре­мя силь­но­го вол­не­ния раз­бил­ся ко­рабль и все по­то­ну­ли, кро­ме него.

Ар­ка­дий, слу­шав­ший этот рас­сказ, вни­ма­тель­но всмат­ри­вал­ся в ино­ка и, на­ко­нец, узнал в нем сво­е­го бра­та. По ду­ху род­ствен­ной люб­ви он не мог до­лее слу­шать из­ла­га­е­мый ино­ком рас­сказ и вос­клик­нул:

– Во­ис­ти­ну, от­че, это брат мой Иоанн!

Ста­рец ска­зал на это:

– Знаю и я, но мол­чал, чтобы вы са­ми друг дру­га узна­ли.

Они по­спеш­но бро­си­лись друг дру­гу на шею, об­ни­ма­ли и ло­бы­за­ли друг дру­га с ра­до­стью и сле­за­ми и за­тем, встав, про­сла­ви­ли Бо­га, спо­до­бив­ше­го их сви­деть­ся жи­вы­ми, в свя­том ино­че­ском об­ра­зе и в та­кой доб­ро­де­тель­ной жиз­ни, по­свя­щен­ной Бо­гу.

Спу­стя два дня при­шли от Иор­да­на Ксе­но­фонт и Ма­рия. По­мо­лив­шись на Гол­го­фе и по­кло­нив­шись Жи­во­нос­но­му Гро­бу Гос­по­да на­ше­го, они роз­да­ли на этом свя­том ме­сте мно­го зо­ло­та во сла­ву Бо­жию. Уви­дев там же и свя­то­го про­зор­ли­во­го стар­ца, они узна­ли его и, при­па­дая к но­гам его, про­си­ли мо­лит­вы. По­сле мо­лит­вы они ска­за­ли стар­цу:

– Ра­ди Гос­по­да, от­че, ис­пол­ни свое обе­ща­ние и по­ка­жи нам де­тей на­ших.

Оба же сы­на их, Иоанн и Ар­ка­дий, сто­я­ли око­ло стар­ца, но он по­ве­лел им не го­во­рить ни сло­ва и да­же не под­ни­мать глаз, а смот­реть вниз, чтобы не быть узнан­ны­ми. Де­ти узна­ли сво­их ро­ди­те­лей и ра­до­ва­лись серд­цем, а ро­ди­те­ли не мог­ли узнать де­тей сво­их, ча­стью по­то­му, что они бы­ли в ино­че­ском оде­я­нии, а ча­стью по­то­му, что от про­дол­жи­тель­но­го воз­дер­жа­ния по­блек­ла кра­со­та ли­ца их. То­гда свя­той ста­рец ска­зал свя­тым Ксе­но­фон­ту и Ма­рии:

– Иди­те в свою го­сти­ни­цу и при­го­товь­те нам тра­пе­зу. Я при­ду с уче­ни­ка­ми сво­и­ми и, вку­сив вме­сте с ва­ми пи­щи, ска­жу вам, где ва­ши де­ти.

Ро­ди­те­ли силь­но об­ра­до­ва­лись, так как свя­той отец обе­щал им по­ка­зать их де­тей, и, от­пра­вив­шись, быст­ро при­го­то­ви­ли обиль­ную тра­пе­зу. Свя­той ста­рец ска­зал уче­ни­кам сво­им:

– Пой­дем ту­да, где оста­но­ви­лись ва­ши ро­ди­те­ли, но вы по­ста­рай­тесь ни­че­го не го­во­рить, по­ка я не ска­жу вам.

Оба бра­та ска­за­ли ему:

– Как по­ве­лишь ты, от­че, так и бу­дет.

То­гда ста­рец про­дол­жал:

– Раз­де­лим с ни­ми тра­пе­зу и бе­се­ду. Это не по­вре­дит спа­се­нию ва­ше­му. Верь­те мне, что ка­кой бы труд вы ни пред­при­ня­ли ра­ди доб­ро­де­те­ли, вы не до­стиг­не­те ме­ры со­вер­шен­ства ва­ше­го от­ца и ма­те­ри.

За­тем они при­шли в го­сти­ни­цу, при­ютив­шую Ксе­но­фон­та, и се­ли за пред­ло­жен­ную им тра­пе­зу. Они ели вме­сте и бе­се­до­ва­ли о на­зи­да­тель­ных ве­щах. По­сле это­го бла­жен­ные Ксе­но­фонт и Ма­рия об­ра­ти­лись к стар­цу:

– От­че свя­той, как жи­вут на­ши де­ти?

Свя­той от­ве­тил:

– Они доб­лест­но тру­дят­ся ра­ди сво­е­го спа­се­ния.

Ро­ди­те­ли ска­за­ли на это:

– Бог, устро­я­ю­щий спа­се­ние всех лю­дей, да да­ру­ет им быть ис­тин­ны­ми де­ла­те­ля­ми ви­но­гра­да Хри­сто­ва!

За­тем сно­ва Ксе­но­фонт об­ра­тил­ся к стар­цу:

– О, как хо­ро­ши, от­че, эти твои уче­ни­ки! О ес­ли бы и на­ши де­ти бы­ли та­ко­вы! Силь­но воз­лю­би­ла ду­ша на­ша этих юных ино­ков. Лишь толь­ко мы уви­де­ли их, воз­ве­се­ля­лось серд­це на­ше, как буд­то мы уви­де­ли соб­ствен­ных де­тей.

То­гда ста­рец ска­зал Ар­ка­дию:

– Рас­ска­жи нам, ча­до, где ты ро­дил­ся, как вос­пи­тал­ся, как при­шел сю­да?

Ар­ка­дий на­чал рас­ска­зы­вать так:

– Я, от­че, и этот мой брат – ро­дом из Ви­зан­тии, сы­но­вья од­но­го из пер­вей­ших са­нов­ни­ков в цар­ских па­ла­тах. Вос­пи­та­ны мы в бла­го­че­стии. Ро­ди­те­ли по­сла­ли нас в Бе­рит учить­ся эл­лин­ской муд­ро­сти. Ко­гда мы плы­ли, наш ко­рабль раз­бил­ся от вол­не­ния и бу­ри, и каж­дый из нас, ухва­тив­шись за дос­ку от раз­бив­ше­го­ся ко­раб­ля, плыл ту­да, ку­да нес­ли его вол­ны. По Бо­жию ми­ло­сер­дию мы оста­лись в жи­вых и вы­бро­ше­ны мо­рем на су­шу.

Ко­гда он еще го­во­рил, ро­ди­те­ли узна­ли, что это их де­ти, и тот­час вос­клик­ну­ли:

– Вот они, на­ши де­ти! Вот плод утро­бы на­шей! Вот све­ти­ла очей на­ших!

Бро­сив­шись им на шеи, они ло­бы­за­ли их с лю­бо­вью и пла­ка­ли от ра­до­сти. Ста­рец так­же про­сле­зил­ся. За­тем все вста­ли, воз­да­ли сла­ву и бла­го­да­ре­ние Бо­гу и ве­се­ли­лись, про­слав­ляя ве­ли­кое и див­ное про­мыш­ле­ние Бо­жие.

По­сле это­го Ксе­но­фонт с по­дру­гою сво­ею про­си­ли свя­то­го стар­ца по­стричь и их в ино­че­ский чин. Ру­кою про­зор­ли­во­го от­ца бы­ли по­стри­же­ны Ксе­но­фонт и Ма­рия и им же на­уче­ны ино­че­ским пра­ви­лам. Ста­рец за­по­ве­дал им, чтобы они жи­ли не вме­сте, а каж­дый осо­бо. Спу­стя немно­го вре­ме­ни они все раз­лу­чи­лись. Ма­рия ушла в мо­на­стырь ино­че­ству­ю­щих жен­щин, а Иоанн и Ар­ка­дий, про­стив­шись с ро­ди­те­ля­ми, ото­шли со стар­цем в пу­сты­ню. Ксе­но­фонт же, по­слав в Ви­зан­тию, ве­лел про­дать дом свой и все иму­ще­ство, роз­дал все нуж­да­ю­щим­ся, от­пу­стил на сво­бо­ду ра­бов, а сам, на­шед­ши ке­ллию в пу­стыне, пре­дал­ся без­мол­вию.

Все они по­слу­жи­ли Бо­гу до кон­ца и спо­до­би­лись от Него ве­ли­ких да­ров: Иоанн и Ар­ка­дий про­си­я­ли сре­ди пу­стын­но­жи­те­лей, как све­ти­ла, и, про­жив мно­го лет, пре­дуз­на­ли о сво­ей кон­чине и ото­шли ко Гос­по­ду. Пре­по­доб­ная Ма­рия со­де­ла­ла мно­го чу­дес, ис­це­ля­ла сле­пых, из­го­ня­ла бе­сов и по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны пе­ре­шла от зем­ли к небу. Пре­по­доб­ный Ксе­но­фонт так­же по­лу­чил от Бо­га дар чу­до­тво­ре­ния и про­зор­ли­вства: он пред­ска­зы­вал бу­ду­щее и был со­зер­ца­те­лем ве­ли­ких та­ин, а за­тем ото­шел со­зер­цать то, че­го не ви­де­ло че­ло­ве­че­ское око, и на­сла­ждать­ся ви­де­ни­ем Ли­ца Бо­жия. Так пре­по­доб­ный Ксе­но­фонт, бла­жен­ная Ма­рия и свя­тые де­ти их, Иоанн и Ар­ка­дий, усерд­но воз­лю­бив­шие Бо­га, рев­ност­но по­слу­жи­ли Гос­по­ду пра­вед­ною и бо­го­угод­ною жиз­нью [6], и при­чте­ны к ли­ку свя­тых Свя­тей­шим Вла­ды­кою, Хри­стом Спа­си­те­лем на­шим, Ко­то­ро­му со От­цом и Свя­тым Ду­хом сла­ва, честь и по­кло­не­ние во ве­ки. Аминь.

[1] Бе­рит – ны­неш­ний Бей­рут – древ­ний го­род Фини­кии на бе­ре­гу Сре­ди­зем­но­го мо­ря; в V ве­ке про­цве­тал и сла­вил­ся сво­ей вы­со­кой шко­лой ри­то­ри­ки, по­э­ти­ки и пра­ва; ныне – глав­ный адми­ни­стра­тив­ный го­род Ази­ат­ско-Ту­рец­кой Си­рии и важ­ней­ший тор­го­вый пункт Си­рий­ско­го по­бе­ре­жья.

[2] Тир – древ­няя сто­ли­ца Фини­кии – был рас­по­ло­жен на во­сточ­ном бе­ре­гу Сре­ди­зем­но­го мо­ря, к се­ве­ру от Па­ле­сти­ны.

[3] Мал­ме­фе­тан – мест­ность в Ме­со­по­та­мии.

[4] Тет­ра­пир­гия – го­род в Ме­со­по­та­мии, близ р. Ев­фрат.

[5] Па­мять преп. Ха­ри­то­на от­ме­ча­ет­ся 28 сен­тяб­ря. Ос­но­ван­ная им Су­кий­ская Лав­ра на­хо­ди­лась в Па­ле­стине, на юге от Виф­ле­е­ма.

[6] Пре­по­доб­ные Ксе­но­фонт и Ма­рия и сы­но­вья их, Иоанн и Ар­ка­дий, жи­ли и под­ви­за­лись в V ве­ке.

Источник: «Азбука веры» — православный интернет-портал