«ЗДЕСЬ НАМ УЮТНЕЙ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ» Сменить столицу на провинцию: опыт Трофименко
Когда Руслан и Ольга решили переехать из столицы в провинцию, друзья и родственники посчитали это решение блажью. Спустя 8 лет супруги Трофименко рассказывают, кто оказался прав.
Действующие лица:
- Руслан, 42 года, дизайнер-иллюстратор
- Ольга, 46 лет, врач
Дети:
- Вероника, 18 лет
- Еремей, 16 лет
- Даниил, 14 лет
– Мы переехали жить в деревню 8 лет назад. Перед этим два года искали подходящее место, объездили всю Московскую область, но ничего нам не нравилось – всё казалось нежилым. Мы уже были готовы смириться, но напоследок решили поехать отдохнуть куда-нибудь в провинцию – пожить там немного, чтобы понять, а наше ли это?
Супруга говорит мне: «Такое ощущение, что здесь моя родина
Дело было перед Новым годом, и единственный свободный дом в аренду, который мы смогли найти, находился в Ярославской области. Под самые праздники мы приехали в заваленный снегом Тутаев. Утром вышли за калитку и увидели на противоположном берегу Волги на каждом холме по храму, услышали колокольный звон – мы были просто очарованы. Супруга говорит мне: «Такое ощущение, что здесь моя родина». Мы провели свой небольшой отпуск, гуляя по этому городку, любуясь детьми, которые катались на лыжах прямо по улице, такой чистый кругом был снег. Захотелось поделиться настроением, и мы позвонили кумовьям, рассказали, где мы. А кум говорит: «У меня там знакомый священник служит, передайте ему поклон». Так мы познакомились с отцом Федором Сапуновым, пообщались с ним и окончательно приняли решение приобрести здесь домик.
Надо сказать, что Тутаев, который раньше назывался Романов-Борисоглебск, разделен Волгой на две части. Правая часть, борисоглебская, – это собственно город. Левая, романовская, сторона фактически является деревней. Здесь деревянные дома с наличниками, в них печки топят, во дворах колодцы, колонки, коровы ходят по улицам, гуси и петухи кричат.
Тутаев
Уже летом мы переехали в Тутаев. Родственники и друзья думали, что осенью мы вернемся. Мы и сами так думали, но познакомились с москвичами, которые жили по соседству. Сейчас глава этой семьи – отец Николай, настоятель нашего храма, а тогда он был просто дядей Колей, отцом троих детей. Соседи рассказали, что живут тут уже два года, им очень нравится. Мы подумали: люди уже два года прожили, почему бы и нам не остаться, для начала просто перезимовать? В доме, который мы купили, имелся септик – это обстоятельство сыграло решающую роль. Мы люди городские, и для нас важны комфортные бытовые условия. Водопровода здесь нет, но у нас во дворе стоит колодец и к нему подключена насосная станция, которая качает воду в дом. Первый год мы топили печку. Через полтора года нам подключили газ, но проложили коммуникации с нарушениями, и газ зимой перемерзал, приходилось постоянно вызывать газовщиков. Я выходил, когда бригада приезжала, стоял с ними на улице. Со всеми газовщиками перезнакомился, и когда у них уволился начальник, мне предложили занять место начальника газовой службы. Позвонили и спросили: «У вас есть высшее образование?» Я сказал: «Да, есть». – «Вы не хотели бы пойти работать в местный Горгаз?». Я говорю: «Да я художник по образованию». Они были очень разочарованы тем, что я художник. Им, видно, нужен был начальник, который делил бы с мужиками тяготы их работы. Потом с газом наладилось, но печку мы всё равно топим, потому что печное тепло – живое, без него дома не так уютно.
С газом наладилось, но печку мы всё равно топим, потому что печное тепло – живое
Нам повезло, что мы купили дом 8 лет назад – сейчас уже было бы трудно оснастить его так, как мы это сделали. Сегодня даже починить что-то – уже ощутимая трата. Раньше было больше заказов, они были крупнее, а теперь настали времена экономии – у всех. Я работаю на удаленном доступе; у меня есть основное место работы, и мой начальник пошёл мне навстречу, позволил уехать. Все эти годы я стараюсь не подводить, выполнять работу хорошо и в срок.
– Нашу старшую дочку мы отдали в школу в деревне Павловское, поскольку местные левобережные школы оказались переполнены, а на правый берег мы пока не были готовы отпускать детей – моста через Волгу нет, перебираться нужно в теплое время на пароме, а зимой – пешком по льду. В деревенской школе в классе учились 6 детей. И главное, они готовы были принять в обычный класс нашего сына Еремея.
У нас средний ребенок с ДЦП. По мере того как он подрастал, в городе становилось все сложнее: мы жили на втором этаже, тяжелую коляску по лестнице таскать было непросто. Каждая прогулка с ребенком – целое предприятие. И Еремей очень страдал, что на улице все оборачивались, разглядывали. А тут его почему-то воспринимали совершенно спокойно, сын не стеснялся, мы нарадоваться не могли. Знакомые родители таких же детей, живущие в столице, испытывают целый ряд проблем с обучением. А в Павловском нам сказали: «Пожалуйста, привозите». И нашего ребенка взяли в обычный класс. Мы с супругом по очереди сидели рядом с ним за задней партой, поскольку Еремея нельзя оставлять одного, но учился он, как все. Наш сын получил серьезную социализацию: начальные классы провел в обычной школе, сидел в классе со здоровыми детьми, отвечал на уроках; дети общались с ним очень охотно. Еремей хорошо говорит, он очень способный мальчик.
Мы правильно сделали, не решившись переехать в глухую деревню, где все друг другу родственники
Жизнь показала, что мы правильно сделали, не решившись переехать в глухую деревню, где 30 дворов, все друг друга знают, все друг другу родственники. С одной стороны, это трогательно: в школе висит Доска почёта, доска «Они сражались за Родину» – и там фамилии всех одноклассников. Потомки тех, кто уходил отсюда на войну, всё ещё учатся в этой школе; преемственность поколений здесь ощущается сильно. Но, с другой стороны, местное население очень консервативно, к приезжим относятся настороженно. Мы в их среду не совсем вписались: слишком городские, слишком динамичные, с их точки зрения. И когда Еремей должен был пойти в пятый класс, нам сказали, что больше учить его не смогут. А если мы Еремея не будем возить в эту школу, зачем нам вообще туда ходить? И мы перевели детей в школу на правый берег. Отчасти они у нас на домашнем обучении: когда паром уже не ходит, но ледостава еще нет, дети занимаются сами. А к Еремею учителя приходят домой. Мы благодарны им за внимательное, доброе отношение.
Дочка пошла в православную школу им. св. прав. Иоанна Кронштадского. Для нас это было символично, потому что когда мы приехали сюда в первый раз и пошли в храм на службу, был день памяти св. Иоанна Кронштадского. Мы в этом тоже увидели Промысл – Иоанн Кронштадский нас не забывает. В школу на правом берегу сложно добираться, но зато там есть и музыкальная школа, и спортивные секции. Музыкальная школа на левом берегу сгорела в год нашего приезда, и ее до сих пор не восстановили. Мы купили дочке фортепиано, а младший сын у нас играет на гармони. Через год после нас сюда приехала еще одна семья москвичей, в которой папа был гармонистом. Они посмотрели на нас и тоже решили остаться. Их папа и научил Даниила играть на гармошке.
Руслан:
– Сейчас Вероника учится на 1 курсе биологического факультета в Ярославском Государственном университете им. Демидова. Иногда дочка говорит мне: «Я прожила здесь лучшее время своей жизни. Я счастлива, что имею возможность ходить по этому городу, ездить через Волгу, у меня чудесные подруги». Она не пропускает ни одного собрания православной молодёжи на правом берегу. Здесь вообще прекрасное духовенство; низкий поклон тем, кто занимается молодёжью. Владыка Вениамин, епископ Рыбинский и Даниловский, тоже живет в Тутаеве, в обычном деревенском доме. Простой, добрый человек.
Средний сын, Еремей, тоже нашёл себе занятие по душе: он влюбился в дома левобережной части города. Многие из них имеют богатую историю. Мы купили ему книгу про местную архитектуру, так он её выучил наизусть – приводит даты продажи этих домов, фамилии тех, кому дома когда-то принадлежали… Еремей познакомился с местными краеведами, переписывается с ними в социальных сетях. И когда краеведы приезжают в Тутаев, мы привозим его на встречу – они беседуют, обсуждают что-то. После этих бесед у всех одна реакция: фантастический парень! Еремей ждёт своего 18-летия, чтобы выкупить старинный дом и восстановить его. У него здесь есть один любимый, страшная развалина – дом Доводчиковых, бывшего земского доктора. Еремей получает пенсию по инвалидности; он её копит, чтобы выкупить дом и начать его восстанавливать. Я иногда думаю: а чем бы он занимался, живя в Москве?..
Еремей на фоне дома Доводчиковых
А у младшего сына есть сожаления. Ему кажется, что жить в Москве было бы интересней, там больше возможностей. Но мы ему говорим: «Ты хотел бы учиться в крутой школе, но даже программу местной школы, не очень сложную, не тянешь». Благо, сейчас мама жены, инженер по образованию, переехала к нам и занимается с Даней математикой. К счастью, младший сын очень послушный, с родителями не спорит. Мы ему книги заказываем по Интернету, он сидит и читает их. Я ему говорю: «Даня, тебе не хватает хороших примеров» – «А где я их возьму?» – «Почитай «Повесть о настоящем человеке». Он идет в местную библиотеку, берет книгу и читает. Потом говорит: «Да, я всё понял». Вообще, книги вдали от крупных городов занимают в жизни более заметное место.
Мы воспринимаем друг друга не поодиночке, а семьями; у наших детей семейная картина мира
Для нас очень важно, что здесь есть и другие москвичи. Приход нашего храма держится на четырех семьях из Москвы, которые живут здесь постоянно. Мы общаемся на одной волне, имеем схожие интересы, у всех высшее образование. Михаил – музыкант, его жена МГУ окончила, преподавала там. Я – художник-график по образованию, супруга окончила Медицинский университет им. Пирогова, работала в институте Бакулева; все мамы знают, что могут обратиться к ней за консультацией. Отец Николай имеет техническое образование, а его матушка – педагог. Еще в одной семье родители – филологи, знают несколько языков. Мы воспринимаем друг друга не поодиночке, а семьями; у наших детей сформировалась семейная картина мира. На дни рождения собираемся у кого-то в доме, огромное количество людей, ведь у нас по трое, по четверо детей. Когда в Москве на кухне садятся четверо взрослых, дети туда уже не помещаются, они сами по себе. А мы все за одним праздничным столом; потом дети что-нибудь играют на своих музыкальных инструментах – на гармони, кларнете… Мы друг друга стараемся поддерживать; без единомышленников было бы очень трудно.
ТутаевОльга:
– Поскольку мы столичные жители, знали, что не сможем адаптироваться в глухой деревне, поэтому и выбрали для себя облегченный вариант. А есть люди, которые выбирают глухие деревни, трудности их не смущают. Меня волновала в основном оторванность детей от социума. Когда в семье много детей, там свой, самодостаточный мир, а трое создать такой мир не могут. Им нужно в детскую среду.
На работу в Тутаеве я не вышла, потому что Еремею требуется круглосуточный уход. Нанимать ему сиделку я не хотела – с мамой всё же лучше. Но мы завели огород, у нас есть теплица, было две козы, сейчас одна дойная, мы пьем козье молоко. Дети помогают мне, конечно, – Даня картошку сажает, козочек пасёт. У нас смешной случай был: когда коза рожала в первый раз, я оставила Даню присматривать за ней, а сама побежала к соседям за помощью. Пока я ходила, коза родила козлёнка. Даня был изумлён, что козлёнок родился в оболочке. А потом ему подарили забавную игрушку – она растягивалась, как резиновая. Даня сказал: «Мама, убери, она похожа на послед».
Мы живём в 35 километрах от Ярославля – это областной центр, где есть филармония, театр Волкова. За 8 лет жизни здесь мы посетили больше культурных мероприятий, чем за годы брака, проведенные в Москве. Там нам трудно было добраться куда-то с большой коляской по пробкам или в метро. Сейчас легче – сел в машину и без пробок приехал в филармонию. Здесь нам уютней во всех отношениях: люди более провинциальные и от этого более теплые. Они медленней живут, успевают отреагировать на твою нужду и твои проблемы. И такой патриархальный ритм жизни нам очень по душе.
1 марта 2019 г.