«ЛЮБОВЬ СКВОЗИЛА ВО ВСЕМ ЕГО ОБЛИКЕ» Памяти протопресвитера Матфея Стаднюка

Не поступаясь заповедями, он мог сохранять
определенное пространство диалога с миром

Святейший Патриарх Кирилл:

– Отец Матфей – целая эпоха в жизни нашей Церкви. Впервые я встретился с отцом Матфеем и его матушкой в Нью-Йорке, где он тогда исполнял послушание настоятеля кафедрального собора, в далеком 1971 году.

То было очень непростое время, которое требовало от священнослужителей, по-настоящему верных своей Церкви, большой мудрости, осмотрительности и одновременно твердости и принципиальности в отстаивании церковных интересов. Таким человеком и был отец Матфей. Он никогда не кривил душой, а если оказывался в ситуации чрезвычайно сложной, то с благодушным прищуром глаз реагировал на обращенные к нему искушения – когда от него требовался некий ответ, дать который он не мог по своим убеждениям, но не мог и избежать по обстоятельствам тогдашней жизни. Мудрость отца Матфея являла и нам, людям моложе его, находившимся в такой же непростой ситуации, пример того, как сохранять определенное пространство диалога с окружающим миром, оставаясь верным Церкви, никак не поступаясь своими принципами, и использовать этот диалог для укрепления веры в народе и укрепления позиций Церкви в тогдашнем практически атеистическом обществе.

Отпевание отца Матфея Стаднюка

Отец Матфей был человеком, еще раз хочу подчеркнуть, верным Церкви, преданным делу Божию и, кроме того, обладавшим замечательными пастырскими качествами. Несмотря на то, что он занимал достаточно высокое положение в церковной иерархии, являясь настоятелем кафедрального собора в Москве, он всегда в первую очередь оставался пастырем и служителем Церкви Божией. И народ знал об этом, чувствовал это, доверял отцу Матфею и любил его.

Его добрый пример мы помним, мы им живем

Митрополит Тернопольский и Кременецкий Сергий:

– Батюшка явил пример любви в наше сложное время. Он родился в одной из беднейших деревень на Тернопольщине. Известно даже, что на венчание с матушкой Феодосией они пришли в храм в той простой домотканой одежде, в которой бессменно ходили всегда, так как это была единственная их одежда.

Стремлением его души с самых юных лет был храм, служение Богу. Потом он, сам закончивший в начале своего служения пастырские курсы при Почаевской лавре, говорил, помню, нашим почаевским семинаристам:

«У вас есть все условия. У нас не было условий никаких. Холод, голод. Но было горячее желание учиться тому, что есть Божие, служению в Доме Божием».

Владыка Сергий на крыльце новопостроенного храма в селе Залесцы

Рукоположен отец Матфей был еще в наших краях – на Буковине. Служил ревностно, в простоте. Но желание узнать больше, совершенствоваться в служении привело его потом в Московскую духовную семинарию, а после и в академию.

Батюшка был смиренным. С матушкой они были очень милостивыми. Именно: тайно творили много добра.

Всегда и везде отец Матфей ценил богослужение. Когда он приезжал на родину, служил так искренно, истово, что всем показывал пример. Все внимали его тихому голосу. Любили его.

Он никогда не оставлял Почаевской лавры. Даже когда он был уже болен, обязательно старался приезжать, служить там. Так же, как и в Богоявленском Кременецком монастыре. Ревновал, чтобы явить добрый пример. Его добрый пример мы помним, мы им живем.

С владыкой Тернопольским и Кременецким Сергием на родине

Помню, я, архиерей, не мог даже дерзнуть подумать о строительстве такого огромного нового храма в селе Залесцы, где батюшка родился, откуда выходцами являются более 200 священников. А он там поднял народ. Мы как-то служили с ним на тамошнем приходе, сидим потом за трапезой, отец Матфей вдруг и говорит: «Нужно строить новый храм». И люди все воедино ответили: «Да!»

Отец Матфей тут и говорит: «Нужно строить новый храм». И люди все воедино ответили: «Да!»

И вот так батюшкиным призывом, батюшкиной молитвой новый прекрасный храм был воздвигнут. Это память того дерзновения, которое батюшка в своем богоугождении являл.

Он смело проповедовал и сподвигал на открытие, строительство новых храмов даже тогда, когда ни о чем таком нельзя было еще открыто говорить. И слова-то у него всегда были такие простые. Поступки, мысли без всякой кривизны. Но какая любовь сквозила во всем его облике, во взаимоотношениях с людьми, в его предстоянии у Престола. Многих это утверждало, укрепляло в вере. Мы все благодарны отцу Матфею за всё, а наипаче за его любовь и милость. Это данный нашему времени образ кротости и смирения, твердости исповедания и великого упования на помощь Божию, что превозмогало все даже самые сложные обстоятельства. Его пример жив в наших сердцах.

Он просто верил Богу. Там, где другие могли струсить, Промыслу Божию до конца безоглядно доверял.

Дай Бог, чтобы мы сохранили этот дар Божий, эту благодатную память об отце Матфее. Возгревали свое доброе подражание его подвигу любви к святыне, Церкви, Богу.

Образ смирения

Протоиерей Андрей Гарасим, настоятель Покровского храма села Залесцы – родины отца Матфея:

– У отца Матфея была жертвенная любовь к Богу и людям, а в основе ее – смирение. Когда его попечением в нашем селе был построен новый огромный храм, он, приезжая к нам, постоянно отнекивался: он, мол, тут ни при чем. Люди его благодарят, а он: «Это не я, это вы построили. Я ничего не сделал».

«Запомни, – говорит мне отец Матфей, – простые люди в 100 раз лучше, духовнее и святее нас»

Помню, едем как-то с отцом Матфеем по селу, к родным-близким заезжаем, видим: вот на огороде пожилая женщина трудится. «Останови», – говорит отец Матфей. Мы тормознули. Он вышел. Благословил ее. Она извиняется: «Батюшка, простите, руки у меня такие грязные…»

А как поехали, отец Матфей мне говорит:

«Отец Андрей, запомни: эти простые люди в 100 раз лучше, духовнее и святее нас с тобой».

И он это так искренне сказал. Отец Матфей всегда простых людей, народ Божий на первое место ставил. Сказано у апостола: Честию друг друга болша творяще (Рим. 12: 10). Вот так и жил.

Всё великое молитвой совершается

Протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь кафедрального соборного храма Христа Спасителя:

– Когда я еще иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена, меня всегда поражало: отец Матфей в то время был уже маститым протопресвитером, почитаемым церковным народом настоятелем кафедрального собора… – и вот придешь загодя перед поздней службой, чтобы успеть облачения подготовить и т.д., ранняя Литургия уже заканчивается, на ней он всегда совершал проскомидию, а тут смотришь: отец Матфей уже около панихидного столика стоит и читает записки… Он являл пример самоотверженного служения Церкви и народу Божиему, всех помнил, о всех молился – о живых, о усопших… Переживал за Церковь.

Помню, когда меня назначили в храм Христа Спасителя, а стройка еще шла, я видел, как отец Матфей очень живо воспринимает всё, что там происходило на строительной площадке. Сопереживал, молился. В том числе и его молитвой всё так быстро и устроилось. Хотя никто в это толком и поверить так заранее не мог: слишком уж было невообразимо. Старшее поколение вообще поговаривали: «Мы, может быть, и не доживем…» Отец Матфей не только дожил, но и возглавлял богослужения в храме Христа Спасителя.

Отец Матфей был не только ревностным служителем, всецело, особенно когда стоял у Престола, погруженным в молитву, но и, казалось бы, парадоксальным образом весьма компанейским человеком! Хотя, уверен, он и в общении с другими молитвы к Богу не оставлял. Всегда после каких-то официальных приемов, когда все гости начинали расходиться, он вдруг просил, чтобы ему выделили какой-то отдельный столик, и собирал за ним своих близких друзей. А таковых у него всегда было много – его круг общения был необычайно широк. Во многом это были совсем, как со стороны могло показаться, светские люди. Но это тоже было его служение! Он не только их потихонечку без какой-либо спешки или напряга воцерковлял, но и решал за этими – бывало, и с шутками – простыми неформальными беседами очень многие серьезные церковные вопросы.

Все у него – друзья!

Игумения Пахомия (Лещук), настоятельница Введенского Пахомиевого женского монастыря Тирасполя, Приднестровье:

– Когда мы прощались с отцом Матфеем, не покидала светлая надежда, ожидание Воскресения. Всегда поражало: отец Матфей радостно встречает всех – знает он человека, не знает, – улыбнется, руку всегда так дружественно пожмет в знак того, что ты – его друг. Все у него были друзья!

Как отец Матфей бывал Соломоном Премудрым

Игумен Серафим (Кравченко), клирик храма Василия Исповедника у Рогожской заставы:

– Отца Матфея я знаю с детства. Мне тогда лет восемь, помню, было. Это еще были годы советского прессинга. Можно было поплатиться за приобщение к вере детей, молодежи. Так отец Матфей всё очень незаметно проворачивал. Вот закончилась Литургия. «Иди отнеси моей матушке просфорочку», – вдруг подзывает тебя. «А зачем относить? – бывало, пустишься в рассуждения. – Вы же сейчас, батюшка, к матушке пойдете, вот и отдадите…» – «Иди и отнеси».

Или только у нас кто-то отслужит из Патриархии, батюшка меня в Чистый переулок отправляет какой-то адрес благодарственный отвезти. «А зачем? Только же что машина туда уехала…» – «Отвези».

Или патриарх, бывало, только отслужит, батюшка его поблагодарит, проводит, а мне тут же текст телеграммы вручает: «Телеграфируй от собора». Читаю на почте вслух: «Благодарю Вас, Ваше Святейшество, за службу. Поздравляю с праздником…» Я опять недоумеваю: зачем?

И тем не менее для меня самого это тогда была школа послушания и начало служения Церкви. Тебе давали поручения – ты их исполнял. Так я и навык слушаться уже беспрекословно. А тут вдруг – я уже учился в институте – батюшка нас, молодежь от прихода, мальчиков летом в Оптину пустынь, а девочек в Толгский монастырь ехать помогать благословил – обители тогда только возрождались. Я и поехал. Так получилось, что свою педагогическую практику прогулял. Возвращаюсь, смотрю: указ о моем отчислении висит.

Я в деканат. «Ну вы же практику прогуляли», – объясняют мне. А это уже предпоследний, четвертый курс! «Но я всё лето занимался с детьми! Только в другом месте…» – «Это в каком же? Справку принесите».

Я пошел к отцу Матфею. Я уж не помню, как он сформулировал текст этой справки, но ко всеобщему удивлению – сработало!

Он как-то умел ладить, находить подходы ко всем.

Даже когда люди приходили в храм со своими инициативами, что в церковной жизни вообще-то не принято, батюшка никого не отталкивал. Каждого принимал в его меру.

Но однажды, я помню, нешуточный разгорелся переполох. У нас в воскресной школе две прихожанки никак не могли поделить, кому из них цветы для храма приобретать. «Во, – думаю, – батюшка попал! Это надо быть Соломоном Премудрым, чтобы их рассудить да утихомирить…» А он вдруг: «Простите-простите! Это моя вина! Я должен был цветы покупать. И я буду. И вы будете. И она будет».

В общем, все действительно довольны остались. А цветы батюшка очень любил: чем больше – тем лучше.

Батюшка никогда не повышал голос. Учил своим примером. Мудрым словом. Даже молчанием – своими многозначительными паузами – тоже учил. Или он, бывало, зайдет в алтарь, ничего не говоря, рукой только укажет, но тот, к кому был обращен этот жест, сразу каким-то удивительным образом всё понимал: что как надо поправить.

Удивительный человек.

Внезапная инициатива отца Матфея,
положившая основание возрождению нашего домового храма

Сергей Николаевич Волков, ректор Государственного университета по землеустройству:

– Великие люди обладают даром предвидения. Даже в отношении развития науки и технологии отец Матфей многое прозревал, не говоря уже о духовном плане. Еще в 1990-е годы он уже понимал, что будущее российской молодежи – в возрождении Православия и начинать надо с той молодежи, с кого проще начать, – то есть со студентов вузов; и уже тогда он считал, что в вузах должны быть возрождены домовые храмы.

Хотя все ректоры, помню, очень осторожно к этому относились. В то время, к середине 1990-х годов, был восстановлен только храм святой мученицы Татианы при МГУ. Подумывали тогда в МГТУ им. Н.Э. Баумана, в Московском институте транспорта (МИИТе)… И мы задумались было, но для начала решили к празднованию в 1999 году 220-летия основания нашего университета освятить изготовленную к юбилею нашими выпускниками икону равноапостольных царя Константина и царицы Елены (ранее, до революции, им был посвящен домовый храм нашего вуза; святой Константин считается небесным покровителем межевых инженеров). «Пойдем-ка, – думаем, – для этого на богослужение в храм Никиты Мученика на Старой Басманной, где исторически праздновалось 100-летие образования нашего вуза». Но прежде наведались к отцу Матфею в Патриархию: «Батюшка, благословите нас прийти на службу, освятить икону». «Благословляю, – говорит, – и сам буду вести это богослужение».

Когда наступил этот торжественный день, все как-то всё же с оглядками еще, помню, шли в храм Божий, сбившись в небольшие кучки: студенты со студентами, преподаватели с преподавателями… С какой-то опаской неуверенно так ступали…

Заходим… И какой же великолепной была Литургия в тот день! Не то на Небе, не то на земле, но какой-то преображенной, оказались. И вдруг в конце, уже после молебна, выйдя на амвон, батюшка объявляет:

«Всё! Икону освятили, теперь поднимаем ее, – (а она такая огромная), – берем хоругви, хор с нами и идем крестным ходом в ваш университет!»

Вот так новость… Мы все растерялись поначалу. Как? Куда? Это ж надо предупреждать кого-то… Мы заметались. А отец Матфей такой уверенный уже последовал впереди. Идет, молится, всех благословляет. Мы пошли. Всё так же оглядываемся по привычке. Вдруг – милиция откуда ни возьмись… Ну, всё… А батюшка их всех так выстроил, благословил каждого, так они живым коридором и сопровождали нас, чтобы никто не обидел.

Вдруг – милиция! А батюшка милиционеров выстроил, благословил каждого, и они живым коридором сопровождали наш крестный ход

Так к нам ведь еще и множество людей по ходу следования крестного хода присоединяться стали! И получилось, что крестный ход растянулся так, что соединил храм Мученика Никиты и наш вуз, – таким он оказался полноводным, многолюдным. Мы уже ко входу в университет подходим, а из храма звонят: мы еще не все вышли…

Вот так с этого спонтанного крестного хода, организованного отцом Матфеем, как только мы вступили вместе с ним уже в наш вуз, началась история возрождения нашего домового храма. Ранее он действовал здесь с 1869 года, а после революции в 1918 году вандалы-революционеры его разорили.

Потом, когда Святейший Патриарх Алексий II совершал чин великого освящения храма, он сказал, окинув восстановленную церковь взглядом:

«Я сегодня просто пасхальное яичко увидел!»

Для нас с тех пор, благодаря отцу Матфею, наш храм стал символ Воскресения.