Память преподобного Аврамия Затворника, пресвитера, и блаженной Марии, племянницы его

Бла­жен­ный Ав­ра­мий был сы­ном бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей; уже с ран­ней юно­сти он лю­бил по­се­щать свя­тые хра­мы, слу­шать там с уми­ле­ни­ем сло­во Бо­жие и по­учать­ся в нем.

Го­ря­чо лю­бя сво­е­го сы­на, ро­ди­те­ли по­нуж­да­ли его всту­пить в брак. Он сна­ча­ла от­ка­зы­вал­ся, но по­том, по­сле мно­гих и уси­лен­ных просьб, во­пре­ки сво­е­му желанию по­ви­но­вал­ся ро­ди­те­лям.

На седь­мой день по­сле бра­ка, ко­гда Ав­ра­мий си­дел од­на­жды в опо­чи­вальне с сво­ею же­ною, в его серд­це вне­зап­но вос­си­я­ла, по­доб­но све­ту, бла­го­дать Бо­жия и, ни­ко­му ни­че­го не ска­зав, он тай­но уда­лил­ся из до­му. По Бо­же­ствен­но­му вну­ше­нию он вы­шел из го­ро­да и, на рас­сто­я­нии двух ты­сяч ша­гов от него, на­шел необита­е­мую хи­жи­ну; в ней он и по­се­лил­ся с ра­дост­ным серд­цем, про­слав­ляя Бо­га. Ро­ди­те­ли с род­ствен­ни­ка­ми, скор­бя о его ис­чез­но­ве­нии, по­всю­ду ста­ли искать бла­жен­но­го. По про­ше­ствии се­ми­де­ся­ти дней они на­шли его в кел­лии мо­ля­щим­ся Бо­гу и весь­ма уди­ви­лись. Бла­жен­ный же ска­зал им:

– Не удив­ляй­тесь, но про­славь­те Че­ло­ве­ко­люб­ца Бо­га, из­ба­вив­ше­го ме­ня от су­ет­но­го ми­ра и мо­ли­те за ме­ня Гос­по­да, дабы Он да­ро­вал мне до кон­ца до­не­сти бла­гое иго, ко­е­го Он спо­до­бил ме­ня, и оставь­те ме­ня жить здесь ра­ди люб­ви к Бо­гу в без­мол­вии, дабы мне ис­пол­нить свя­тую во­лю Его.

Ро­ди­те­ли бла­жен­но­го, уви­дев его непре­клон­ное ре­ше­ние, про­из­нес­ли: «аминь».

Свя­той Ав­ра­мий стал умо­лять их, чтобы они не бес­по­ко­и­ли его сво­и­ми по­се­ще­ни­я­ми, и, за­тво­рив две­ри, оста­вил толь­ко неболь­шое окон­це, чрез ко­то­рое и прини­мал пи­щу. По­сле это­го мысль бла­жен­но­го еще бо­лее про­све­ти­лась бла­го­да­тью, и он пре­успе­вал в доб­ро­де­тель­ной жиз­ни, в ве­ли­ком воз­дер­жа­нии, в смирении, люб­ви и це­ло­муд­рии. Сла­ва о нем про­шла по­всю­ду, и все слы­шав­шие при­хо­ди­ли по­ви­дать и по­слу­шать его, по­то­му что ему да­ро­ва­но бы­ло сло­во премуд­ро­сти, ра­зу­ма и уте­ше­ния. – По ис­те­че­нии де­ся­ти лет по­сле уда­ле­ния бла­жен­но­го из ро­ди­тель­ско­го до­ма ро­ди­те­ли его умер­ли и оста­ви­ли ему боль­шое бо­гат­ство. Ав­ра­мий, не же­лая оста­вить сво­ей мо­лит­вы и без­мол­вия, упро­сил од­но­го близ­ко­го дру­га, чтобы тот роз­дал ни­щим все до­став­ше­е­ся ему иму­ще­ство; по­сту­пив так, он оста­вал­ся бес­пе­чаль­ным; ибо глав­ное по­пе­че­ние бла­жен­но­го за­клю­ча­лось в том, чтобы ум его не при­леп­лял­ся к зем­ным пред­ме­там, и по­это­му он ни­че­го не имел на зем­ле, кро­ме од­ной верх­ней одеж­ды, вла­ся­ни­цы, кув­ши­на, из ко­то­ро­го он ел и пил, и ро­го­жи, на ко­то­рой спал. Во все го­ды сво­е­го иночества он не из­ме­нил сво­е­го пра­ви­ла, а в ино­че­стве, с ве­ли­кою лю­бо­вью и усер­ди­ем к Бо­гу, он про­был пять­де­сят лет.

Сре­ди окру­жав­ших го­род се­ле­ний на­хо­ди­лась од­на весь­ма боль­шая де­рев­ня, в ко­то­рой все, от ма­ло­го до ве­ли­ко­го, бы­ли языч­ни­ки, и ни­ко­го не на­хо­ди­лось, кто бы мог об­ра­тить их к Бо­гу. Мно­гие пре­сви­те­ры и диа­ко­ны, бу­дучи по­сы­ла­е­мы ту­да епи­ско­пом той стра­ны, не от­вра­ти­ли их от идоль­ско­го обо­льще­ния, по­то­му что они не мог­ли пе­ре­но­сить всех по­сти­гав­ших их труд­но­стей и оскорб­ле­ний. Мно­гие и мо­на­хи неод­но­крат­но пы­та­лись об­ра­тить языч­ни­ков, но, ни­че­го не успевая, остав­ля­ли их. Один раз епи­скоп, бе­се­дуя с кли­ри­ка­ми сво­и­ми, вспом­нил бла­жен­но­го Ав­ра­мия и ска­зал:

– Я в сво­ей жиз­ни не ви­дал та­ко­го че­ло­ве­ка, как Ав­ра­мий, – се­го му­жа, до­стиг­ше­го со­вер­шен­ства во вся­ком бла­гом и Бо­го­угод­ном де­ле.

Кли­ри­ки от­ве­ча­ли ему:

– Да, Вла­ды­ко, он Бо­жий раб и инок со­вер­шен­ней­ший.

Епи­скоп на сие ска­зал им:

– Я же­лаю сде­лать его свя­щен­ни­ком для сей де­рев­ни: он сво­им тер­пе­ни­ем и лю­бо­вью в со­сто­я­нии бу­дет рас­по­ло­жить к се­бе серд­ца их и об­ра­тить к Бо­гу.

И немед­лен­но вме­сте с кли­ром он от­пра­вил­ся к бла­жен­но­му. Ко­гда они при­шли и по­здо­ро­ва­лись, епи­скоп стал го­во­рить Ав­ра­мию о той де­ревне и стал упрашивать его, чтобы он от­пра­вил­ся ту­да. Услы­шав сие, Ав­ра­мий силь­но опе­ча­лил­ся и ска­зал епи­ско­пу:

– От­че свя­той! Про­сти ме­ня: предо­ставь мне лишь пла­кать о гре­хах мо­их; я слаб и непри­го­ден для се­го де­ла.

– Си­лою бла­го­да­ти Бо­жи­ей, – ска­зал на это епи­скоп, – ты воз­мо­жешь со­вер­шить сие: не ле­нись же на доб­рое по­слу­ша­ние.

То­гда бла­жен­ный ска­зал:

– Умо­ляю твою свя­ты­ню, оставь мое ни­что­же­ство, чтобы опла­ки­вать мне мои без­за­ко­ния.

Епи­скоп на это от­ве­тил ему:

– Вот ты оста­вил мир и все, что в ми­ре, воз­не­на­ви­дел, со­рас­пял­ся Хри­сту и ис­пол­нил все Его по­ве­ле­ния, но по­слу­ша­ния не име­ешь.

Услы­шав сие, Ав­ра­мий про­сле­зил­ся горь­ко и ска­зал:

– Кто та­кое я? Пес смрад­ный, и что моя жизнь, ес­ли ты так по­мыс­лил обо мне?

– На­хо­дясь здесь, – от­ве­чал епи­скоп, – ты спа­сешь од­но­го лишь се­бя, а там, при по­мо­щи Бо­жи­ей бла­го­да­ти, спа­сешь и об­ра­тишь ко Гос­по­ду мно­гих.

То­гда бла­жен­ный, пла­ча, ска­зал:

– Да бу­дет во­ля Бо­жия! Пой­ду ра­ди по­слу­ша­ния.

Епи­скоп, вы­ве­дя его из кел­лии, ввел в го­род и, ру­ко­по­ло­жив его, с ве­ли­кою ра­до­стью от­пра­вил вме­сте с кли­ром в то се­ле­ние.

На пу­ти бла­жен­ный так мо­лил­ся Бо­гу:

– Бла­гий Че­ло­ве­ко­люб­че! Ты ви­дишь мою немощь. По­шли на по­мощь мне бла­го­дать Твою, дабы про­сла­ви­лось Пре­свя­тое имя Твое.

При­дя в се­ле­ние и уви­дев лю­дей, одер­жи­мых бе­сов­ски­ми обо­льще­ни­я­ми, слу­жа­щих идо­лам, Ав­ра­мий горь­ко за­пла­кал. Устре­мив очи свои к небу, он ска­зал:

– Бо­же, Едине Без­грешне! не пре­зри дел рук Тво­их.

По­сле се­го он по­слал в го­род к то­му близ­ко­му сво­е­му дру­гу, ко­то­ро­му по­ру­чил раз­дать ни­щим остав­ше­е­ся по­сле ро­ди­те­лей иму­ще­ство, чтобы он при­слал ему часть его де­нег для устро­е­ния церк­ви. Друг не за­мед­лил при­слать ему, сколь­ко нуж­но бы­ло для его по­тре­бы. То­гда бла­жен­ный на­чал со­зи­дать храм Бо­жий и в ко­рот­кое вре­мя вы­стро­ил бла­го­леп­ную цер­ковь и изу­кра­сил ее, как пре­крас­ней­шую неве­сту. В то вре­мя, как устро­я­лась цер­ковь, бла­жен­ный при­хо­дил и мо­лил­ся Бо­гу по­сре­ди идо­лов, ни с кем не го­во­ря ни сло­ва. По устро­е­нии церк­ви он при­нес там с го­ря­чи­ми сле­за­ми та­кую мо­лит­ву Гос­по­ду:

– Гос­по­ди! со­бе­ри рас­се­ян­ных лю­дей сих и вве­ди их в сию цер­ковь, про­све­ти их ум­ствен­ные очи, дабы они по­зна­ли Те­бя, Еди­но­го Бла­го­го и Че­ло­ве­ко­лю­би­во­го Бо­га.

Окон­чив мо­лит­ву, он вы­шел из церк­ви, и, со­кру­шив язы­че­ский жерт­вен­ник, нис­про­верг всех идо­лов. Уви­дев слу­чив­ше­е­ся, языч­ни­ки устре­ми­лись на свя­то­го, подоб­но ди­ким зве­рям, и с по­бо­я­ми вы­гна­ли его вон из се­ле­ния. Но­чью он воз­вра­тил­ся, про­ник опять в се­ле­ние, и, вой­дя в цер­ковь, стал с воп­лем и пла­чем молить­ся Бо­гу, дабы Он спас по­ги­ба­ю­щих лю­дей. С на­ступ­ле­ни­ем утра языч­ни­ки за­ста­ли его мо­ля­щим­ся в церк­ви и при­шли в страх. (Они при­хо­ди­ли вся­кий день в цер­ковь – не для мо­лит­вы, а для то­го, чтобы ви­деть бла­го­ле­пие и кра­со­ту зда­ния). Бла­жен­ный же стал умо­лять их, чтобы они по­зна­ли Бо­га, но они би­ли его, как бы неоду­шев­лен­ный ка­мень, ко­лья­ми, и, по­ва­лив­ши на зем­лю, на­ки­ну­ли на шею пет­лю и по­во­лок­ли из се­ле­ния. Ду­мая, что он уже умер, они по­ло­жи­ли на него ка­мень и, оста­вив его, ушли. Он же, бу­дучи ед­ва жи­вым, в пол­ночь при­шел в со­зна­ние и, встав­ши, стал горь­ко пла­кать и так мо­лить­ся Гос­по­ду:

– Вла­ды­ко! за­чем Ты пре­зрел сле­зы мои и сми­ре­ние мое? за­чем от­вра­тил ли­це Твое от ме­ня и пре­зрел де­ло рук мо­их? При­з­ри те­перь, Вла­ды­ко, на ра­ба Тво­е­го, услы­ши мою мо­лит­ву, укре­пи ме­ня и осво­бо­ди ра­бов Тво­их от уз диа­воль­ских и да­руй им по­знать Те­бя, Еди­но­го Ис­тин­но­го Бо­га, ибо нет дру­го­го Гос­по­да, кроме Те­бя.

За­тем Ав­ра­мий при­шел в се­ле­ние и, вой­дя в цер­ковь, сто­ял, вос­пе­вая и тво­ря мо­лит­ву. Вто­рич­но с на­ступ­ле­ни­ем утра при­шли языч­ни­ки и, уви­дев его жи­вым, сна­ча­ла изу­ми­лись, но по­том сно­ва ста­ли му­чить бла­жен­но­го: по­ва­лив его на зем­лю, они на­ки­ну­ли ему ве­рев­ку на шею и во­ло­чи­ли его по се­ле­нию. Так стра­дал бла­жен­ный до трех лет, пре­тер­пе­вая все му­ки, как твер­дый ка­мень ве­ры, бу­дучи и по­би­ва­ем, и го­ним. За все эти му­че­ния он не гне­вал­ся на них, не роп­тал, не был ма­ло­ду­шен и, тер­пя, не уны­вал, но еще силь­нее воз­го­рал­ся лю­бо­вью к Бо­гу и со­жа­ле­ни­ем к за­блуж­да­ю­щим­ся; он умо­лял и по­учал – стар­цев как от­цов, юных – как бра­тий, де­тей же как соб­ствен­ных чад, под­вер­га­ясь сам оби­дам и по­ру­га­ни­ям.

Од­на­жды все жи­ву­щие в том се­ле­нии, от ма­ло­го до ве­ли­ко­го, со­бра­лись все вме­сте и, удив­лен­ные жиз­нью Ав­ра­мия, ста­ли так го­во­рить меж­ду со­бою:

– Ви­ди­те ли ве­ли­кое тер­пе­ние се­го му­жа? ви­ди­те ли неиз­гла­го­лан­ную его лю­бовь к нам? он, бу­дучи силь­но озлоб­ля­ем на­ми, не ото­шел от­сю­да и ни­ко­му не сказал обид­но­го сло­ва и да­же не от­вер­нул­ся от нас, но пре­тер­пе­ва­ет все сие с боль­шою ра­до­стью. По­ис­ти­не он по­слан к нам для жиз­ни на­шей от Бо­га, о Котором он все­гда го­во­рит; он го­во­рит, что на­сту­пит небес­ное цар­ство, рай, веч­ная жизнь, и сло­ва его ис­тин­ны; по­то­му что ес­ли бы не бы­ло так, как он го­во­рит, он не пре­тер­пе­вал бы столь мно­го зла от нас. Им об­на­ру­же­но бес­си­лие и на­ших бо­гов, так как они не мог­ли его на­ка­зать, ко­гда он со­кру­шал их. По­ис­ти­не он – раб Бо­га Жи­во­го, и все им ска­зан­ное суть ис­ти­на. И так при­сту­пи­те, чтобы уве­ро­вать в про­по­ве­ду­е­мо­го им Бо­га.

Та­ким об­ра­зом, все, устре­мив­шись, еди­но­душ­но при­шли в цер­ковь, взы­вая:

– Сла­ва Бо­гу Небес­но­му, по­слав­ше­му Сво­е­го ра­ба, ко­то­рый спас нас от диа­воль­ско­го обо­льще­ния!

Уви­дев при­шед­ших языч­ни­ков, бла­жен­ный воз­ра­до­вал­ся ве­ли­кою ра­до­стью, и ли­цо его бы­ло по­доб­но утрен­не­му све­ту. От­верз­ши уста свои, он ска­зал им:

– От­цы мои, бра­тия и ча­да! при­и­ди­те и воз­да­дим сла­ву Бо­гу, про­све­тив­ше­му ва­ши сер­деч­ные очи, дабы по­знать Его и очи­стить­ся от нечи­сто­ты идоль­ской. Итак, от всей ду­ши ве­руй­те в Жи­во­го Бо­га, так как Он – Тво­рец неба и зем­ли и все­го, что в них, – без­на­чаль­ный, неска­зан­ный, непо­сти­жи­мый, све­то­по­да­тель, человеко­лю­бец, гроз­ный и пра­во­суд­ный Гос­подь. Ве­руй­те же и в Еди­но­род­но­го Его Сы­на, Ко­то­рый есть Его пре­муд­рость, си­ла и во­ля, и в Пре­свя­то­го Его Ду­ха, все ожив­ля­ю­ще­го, – и, уве­ро­вав­ши, по­лу­чи­те жизнь небес­ную.

Все на это от­ве­ти­ли:

– Отец наш и на­став­ник на­шей жиз­ни! мы ве­ру­ем так, как ты го­во­ришь и учишь нас, и го­то­вы де­лать то, что ты нам по­ве­лишь.

По­сле се­го бла­жен­ный, со­брав всех, кре­стил их от ма­ла до ве­ли­ка, око­ло ты­ся­чи душ, во имя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха, – и каж­дый день чи­тал им Божественное Пи­са­ние, по­учая их и со­об­щая им то, что ка­са­ет­ся цар­ствия небес­но­го, рая, ге­ен­ны ог­нен­ной, прав­ды, ве­ры и люб­ви. Они ста­но­ви­лись как бы плодо­род­ною зем­лею, при­ем­лю­щею хо­ро­шие се­ме­на и при­но­ся­щею плод – ино­гда сто, ино­гда шесть­де­сят, ино­гда трид­цать (Мф. 13, 23). Та­ким об­ра­зом они с ве­ли­ким усер­ди­ем, при­ле­жа­ни­ем и с на­сла­жде­ни­ем слу­ша­ли его уче­ние и по­ви­но­ва­лись его сло­вам. Имея пред сво­и­ми гла­за­ми бла­жен­но­го как бы Ан­ге­ла Бо­жия и при­вя­зав­шись к нему со­ю­зом люб­ви, они вни­ма­ли его свя­то­му уче­нию.

Бла­жен­ный по­сле то­го, как они уве­ро­ва­ли, про­жил сре­ди них один год, день и ночь обу­чая их сло­ву Бо­жию. А по­том, уве­рив­шись в их люб­ви к Бо­гу и твер­дой ве­ре, он по­же­лал оста­вить их, так как ви­дел, что они его го­ря­чо по­лю­би­ли и весь­ма по­чи­та­ли, и бо­ял­ся, как бы его по­мы­сел не при­вя­зал­ся к ка­ким-ли­бо зем­ным при­стра­сти­ям и как бы не по­ко­ле­бать­ся ему сре­ди сво­их ино­че­ских по­дви­гов. Итак, встав од­на­жды но­чью, он так по­мо­лил­ся Бо­гу:

– Едине Без­греш­ный, Едине Свя­той, во свя­тых по­чи­ва­яй, Едине Че­ло­ве­ко­люб­че и ми­ло­сер­дый Вла­ды­ко, про­све­тив­ший очи сих лю­дей и осво­бо­див­ший их от идоль­ско­го обо­льще­ния, да­ро­вав­ший им ра­зу­меть Те­бя, со­блю­ди и со­хра­ни их, Вла­ды­ко, до кон­ца и за­щи­ти сие доб­рое Твое ста­до, ко­то­рое Ты при­об­рел по много­му Тво­е­му че­ло­ве­ко­лю­бию, огра­ди их опло­том Тво­ей бла­го­да­ти, по­сто­ян­но про­све­щай их серд­ца, дабы они, бла­го­уго­див Те­бе, спо­до­би­лись Небес­но­го Тво­е­го Цар­ствия. За­щи­ти и ме­ня, сла­бо­го и недо­стой­но­го, и не по­ставь мне се­го во грех, по­то­му что Ты, Все­ве­ду­щий, зна­ешь, что я Те­бя люб­лю и к Те­бе стремлюсь.

По окон­ча­нии мо­лит­вы свя­той осе­нил се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем и тай­но ушел от­ту­да в иное ме­сто и скрыл­ся от них. С на­ступ­ле­ни­ем утра но­во­про­све­щен­ные, по обык­но­ве­нию, при­шли в цер­ковь и, ища свя­то­го, не на­шли его, и, удив­ля­ясь, хо­ди­ли, как по­те­рян­ные ов­цы, и, со сле­за­ми при­зы­вая сво­е­го пас­ты­ря по име­ни, ис­ка­ли его. По­сле то­го, как они, по­всю­ду разыс­ки­вая, не на­шли его, они силь­но опе­ча­ли­лись и немед­лен­но по­шли к епи­ско­пу и рас­ска­за­ли ему о слу­чив­шем­ся. По­след­ний, услы­шав это, опе­ча­лил­ся и с по­спеш­но­стью разо­слал мно­гих слуг на по­ис­ки бла­жен­но­го, осо­бен­но вви­ду слез и просьб его ста­да, – и его ис­ка­ли послан­ные, как дра­го­цен­ный ка­мень, но не на­хо­ди­ли. Епи­скоп, при­дя с кли­ром в се­ле­ние и уви­дав всех утвер­жден­ных в ве­ре и люб­ви Хри­сто­вой, из­брал из среды их до­стой­ных, по­ста­вил их пре­сви­те­ра­ми и диа­ко­на­ми и, бла­го­сло­вив их, уда­лил­ся.

Услы­шав все сие, бла­жен­ный воз­ра­до­вал­ся от все­го сво­е­го серд­ца, про­сла­вил Бо­га и ска­зал:

– Что я Те­бе воз­дам, о бла­гий мой Вла­ды­ко, за все, что Ты воз­дал мне? По­кло­ня­юсь и про­слав­ляю Твое про­мыш­ле­ние!

По­мо­лив­шись так, он уда­лил­ся в свою кел­лию, в ко­то­рой на­хо­дил­ся и рань­ше. Он устро­ил се­бе дру­гую неболь­шую кел­лию от­дель­но от пер­вой и, ра­ду­я­ся по Бозе Спа­се сво­ем, за­тво­рил­ся внут­ри ее. Диа­вол же, взи­рая на все сии по­дви­ги Ав­ра­мия, еще бо­лее воз­го­рел­ся нена­ви­стью и вся­че­ски ста­рал­ся низ­ло­жить добро­го во­и­на Хри­сто­ва. Пы­та­ясь вну­шить ему по­мы­сел гор­до­сти, он при­шел к нему од­на­жды с хва­леб­ны­ми сло­ва­ми. Раз, ко­гда бла­жен­ный сто­ял в пол­ночь на мо­лит­ве, вне­зап­но в кел­лии его вос­си­ял свет и по­слы­ша­лись как бы от Бо­га сии сло­ва:

— Ав­ра­мий! бла­жен ты, бла­жен, так как ни­кто сре­ди лю­дей не ис­пол­нил Мо­ей во­ли так, как ты.

Но бла­жен­ный тот­час же ура­зу­мел непри­яз­нен­ное обо­льще­ние и, воз­вы­сив свой го­лос, ска­зал:

– Ис­пол­нен­ный ле­сти и по­ги­бе­ли! Да бу­дет твоя зло­ба вме­сте с то­бою в по­ги­бель! Я – че­ло­век греш­ный, но имею упо­ва­ние на бла­го­дать и по­мощь Бо­га мо­е­го и не бо­юсь те­бя, рав­но как не устра­ша­ют ме­ня и твои по­яв­ле­ния. Для ме­ня непо­бе­ди­мая сте­на – имя Спа­си­те­ля мо­е­го Иису­са Хри­ста, Ко­то­ро­го я воз­лю­бил и именем Ко­то­ро­го за­пре­щаю те­бе, пес нечи­стый, это де­лать.

И вне­зап­но диа­вол ис­чез, как дым.

В дру­гой раз, по про­ше­ствии немно­гих дней, ко­гда бла­жен­ный мо­лил­ся но­чью, са­та­на при­шел, дер­жа в ру­ках то­пор, и, рас­се­кая им все, стал разо­рять и его келлию. И ко­гда уже го­то­ви­лось раз­ру­ше­ние кел­лии, бес за­кри­чал дру­гим бе­сам гром­ким го­ло­сом:

– Дру­зья мои, по­спе­ши­те, по­спе­ши­те по­ско­рее, чтобы нам вой­ти и уда­вить его.

Бла­жен­ный же ска­зал:

– «Все на­ро­ды окру­жи­ли ме­ня, но име­нем Гос­под­ним я низ­ло­жил их» (Пс. 117, 10).

И са­та­на немед­лен­но ис­чез, и кел­лия оста­лась невре­ди­ма. И еще по­сле несколь­ких дней, мо­лясь в пол­ночь, он уви­дал, что под­стил­ка, на ко­то­рой он сто­ит, го­рит жар­ким пла­ме­нем. На­сту­пив на пла­мень, он ска­зал:

– «На ас­пи­да и ва­си­лис­ка на­ступ­лю и по­пе­ру льва и змия» (Пс. 90, 13) и всю си­лу вра­жию ра­ди име­ни Гос­по­да мо­е­го, Иису­са Хри­ста, по­мо­га­ю­ще­го мне.

Са­та­на убе­жал и за­кри­чал гром­ким го­ло­сом:

– Я одо­лею те­бя, зло­об­раз­ный, по­то­му что я изоб­рел про­тив те­бя но­вую хит­рость.

Од­на­жды, ко­гда бла­жен­ный вку­шал пи­щу, диа­вол опять во­шел в его кел­лию в об­ра­зе юно­ши и, при­бли­зив­шись, хо­тел опро­ки­нуть на зем­лю со­суд, из ко­то­ро­го он ел. За­ме­тив сие, бла­жен­ный про­дол­жал дер­жать со­суд и вку­шать, ни­сколь­ко не бо­ясь, а диа­вол сто­ял пред ним. За­тем диа­вол по­ста­вил све­тиль­ник и на нем све­чу и гром­ким го­ло­сом стал петь:

– «Бла­жен­ны непо­роч­ные в пу­ти, хо­дя­щие в за­коне Гос­под­нем» (Пс. 118, 1), – и он до кон­ца про­пел тот пса­лом.

Свя­той не от­ве­чал ему, по­ка не окон­чил сво­ей тра­пезы. По­сле се­го он пе­ре­кре­стил­ся и ска­зал, об­ра­ща­ясь к диа­во­лу:

– Пес нечи­стый, трео­ка­ян­ный, бес­силь­ный и трус­ли­вый! Ес­ли ты зна­ешь, что непо­роч­ные есть бла­жен­ны, то за­чем ты бес­по­ко­ишь их? Ибо все на­де­ю­щи­е­ся на Бо­га и лю­бя­щие Его от все­го серд­ца суть бла­жен­ны и треб­ла­жен­ны.

Диа­вол от­ве­чал:

– Я до­са­ждаю им, чтобы по­бе­дить их: я бу­ду со­блаз­нять их и от­вра­щать их от вся­ко­го доб­ро­го де­ла.

Бла­жен­ный же ска­зал ему:

– Про­кля­тый! пусть не бу­дет для те­бя ни­ка­ко­го успе­ха, чтобы ты не мог ни­ко­го из бо­я­щих­ся Бо­га одо­леть или со­блаз­нить. Ты одер­жи­ва­ешь по­бе­ду над подобными те­бе, от­сту­пив­ши­ми от Бо­га по сво­ей во­ле, тех ты пре­льща­ешь и по­беж­да­ешь, так как в них нет Бо­га, а от лю­бя­щих Бо­га ты ис­че­за­ешь по­доб­но то­му, как дым от вет­ра: од­на мо­лит­ва их те­бя про­го­ня­ет, как ве­тер про­го­ня­ет прах. Жив Гос­подь мой, бла­го­сло­вен­ный во ве­ки, сла­ва и по­хва­ла моя, и я не бо­юсь те­бя, ес­ли да­же бу­дешь сто­ять здесь це­лый год или да­же боль­ше, и ни­че­го не сде­лаю, нече­сти­вый пес, по тво­ей во­ле. Я пре­не­бре­гаю то­бою, как пре­не­бре­га­ют ка­кою-ни­будь око­ле­лой со­ба­кой.

Ко­гда бла­жен­ный про­из­нес сие, диа­вол немед­лен­но ис­чез. По про­ше­ствии пя­ти дней, ко­гда бла­жен­ный окан­чи­вал пе­ние на по­лу­нощ­ни­це, враг вновь при­шел к нему в со­про­вож­де­нии ка­жу­щей­ся боль­шой тол­пы; на­ки­нув ка­нат на его кел­лию и по­влек­ши ее, они за­кри­ча­ли друг ко дру­гу:

– Сбро­сим ее в ров.

Бла­жен­ный, уви­дев их, ска­зал:

– «Окру­жи­ли ме­ня, как пче­лы [сот], и угас­ли, как огонь в терне: име­нем Гос­под­ним я низ­ло­жил их» (Пс. 117, 12).

Са­та­на же на это возо­пил:

– Я не знаю, на­ко­нец, что мне сде­лать. Вот ты уже вся­че­ски по­бе­дил ме­ня и, пре­не­бре­гая мною, низ­ло­жил мою си­лу, но я не остав­лю те­бя до тех пор, по­ка не одо­лею и не сми­рю те­бя.

Бла­жен­ный от­ве­тил ему:

– Будь про­клят ты, нече­сти­вый, и все де­ла твои! Вла­ды­ке же на­ше­му, Еди­но­му Свя­то­му Бо­гу, со­де­лы­ва­ю­ще­му то, что ты по­пи­ра­ем и по­ру­ган на­ми, лю­бя­щи­ми Его, – сла­ва и по­кло­не­ние. Ока­ян­ный и бес­стыд­ный! Узнай ныне, что мы не бо­им­ся ни те­бя, ни тво­их коз­ней.

До­воль­но про­дол­жи­тель­ное вре­мя, та­ким об­ра­зом, диа­вол вел борь­бу со свя­тым, же­лая устра­шить его раз­лич­ны­ми при­зра­ка­ми, но не мог по­бе­дить се­го твердого угод­ни­ка и еще бо­лее был по­беж­да­ем свя­тым. Бла­жен­ный же пре­успе­вал в по­дви­гах и люб­ви к Бо­гу, так как от всей ду­ши по­лю­бил Бо­га и про­во­дил такой об­раз жиз­ни, что спо­до­бил­ся Бо­жи­ей бла­го­да­ти, и по­то­му диа­вол не мог по­бе­дить его. Во все го­ды его ино­че­ства без слез не про­шло ни од­но­го дня, и он не от­вер­зал уст сво­их для сме­ха, елей не ка­сал­ся его рта и он ни ра­зу не умыл ли­ца сво­е­го, но жил так, как буд­то уми­рал каж­дый день.

Сей бла­жен­ный имел род­но­го бра­та, у ко­е­го бы­ла един­ствен­ная дочь. Ко­гда умер ее отец, от­ро­ко­ви­ца оста­лась оси­ро­тев­шей. Зна­ко­мые ее, взяв­ши сию си­ро­ту, при­ве­ли ее к дя­де, ко­гда ей бы­ло семь лет. Бла­жен­ный при­ка­зал ей на­хо­дить­ся во внеш­ней кел­лии, а сам про­жи­вал за­тво­рен­ным во внут­рен­ней. Меж­ду обе­и­ми кел­ли­я­ми бы­ли неболь­шие двер­цы, чрез ко­то­рые он обу­чал пле­мян­ни­цу Псал­ти­ри и про­чим кни­гам. От­ро­ко­ви­ца, по­доб­но ему, под­ви­за­лась в по­сте и мо­лит­вах и во всех ино­че­ских доб­ро­де­те­лях. Бла­жен­ный мно­го раз со сле­за­ми мо­лил Бо­га о ней, дабы она воз­лю­би­ла Гос­по­да и не при­вя­зы­ва­ла серд­ца сво­е­го к су­е­те мирской. Отец ее оста­вил ей до­ста­точ­ное со­сто­я­ние, ко­то­рое в тот же са­мый час, ко­гда она при­ве­де­на бы­ла к нему, свя­той при­ка­зал раз­дать ни­щим. – Де­ви­ца же так умо­ля­ла дя­дю сво­е­го:

– От­че, мо­лись за ме­ня Бо­гу, чтобы я из­ба­ви­лась от всех мно­го­раз­лич­ных дья­воль­ских се­тей.

В ино­че­ской жиз­ни она во всем упо­доб­ля­лась сво­е­му дя­де, и ста­рец, ви­дя ее доб­рые по­дви­ги, сле­зы и сми­рен­но­муд­рие, без­мол­вие, кро­тость и лю­бовь к Бо­гу – ра­до­вал­ся се­му. В те­че­ние два­дца­ти лет она ино­че­ство­ва­ла с ним, как чи­стая аг­ни­ца, как несквер­ная го­лу­би­ца. Но в кон­це два­дца­то­го го­да диа­вол, дабы уло­вить ее и та­ким пу­тем оскор­бить бла­жен­но­го Ав­ра­мия и от­вра­тить от Бо­га ум его, рас­ста­вил се­ти на пу­ти ее спа­се­ния. В то вре­мя про­жи­вал один инок, ко­то­рый имя толь­ко имел ино­че­ское, а не по­дви­ги. Он при­хо­дил к свя­то­му под пред­ло­гом по­лу­чать от него на­став­ле­ния. Ви­дя бла­жен­ную Ма­рию чрез две­ри, он воспламенил­ся к ней нечи­стою стра­стью, и серд­це его рас­па­ли­лось, как пла­мень, от безум­ной стра­сти к ней. Так он был раз­жи­га­ем лю­бо­стра­сти­ем око­ло це­ло­го го­да, по­ка, на­ко­нец, при по­мо­щи са­та­ны од­на­жды не от­во­рил две­рей ее кел­лии и, вой­дя к ней, пре­льстил и осквер­нил ее. По со­вер­ше­нии гре­ха де­ви­ца ужаснулась, и, разо­рвав свои одеж­ды, ста­ла бить се­бя по ли­цу и от пе­ча­ли на­ме­ре­ва­лась да­же ли­шить се­бя жиз­ни. Она рас­суж­да­ла са­ма с со­бою так:

– Со­гре­ши­ла я и умер­ла ду­шою и по­гу­би­ла жизнь свою; ино­че­ский по­двиг, и воз­дер­жа­ние мое, и сле­зы мои не по­слу­жи­ли ни к че­му, так как я про­гне­ва­ла Бо­га, са­ма се­бя по­гу­би­ла и вверг­ла в горь­кую пе­чаль пре­по­доб­но­го дя­дю мо­е­го. Я по­ру­га­на диа­во­лом, за­чем же доль­ше мне и жить, ока­ян­ной? Го­ре мне! что я сделала? Го­ре мне! До че­го я до­шла? Я и не за­ме­ти­ла, как омра­чил­ся мой рас­су­док, и как я по­гиб­ла! Ка­кой-то тем­ный мрак по­крыл мое серд­це, и я не знаю, что я бу­ду де­лать и ку­да скро­юсь? Ку­да пой­ду, в ка­кой ров ки­нусь! Где уче­ние пре­по­доб­но­го дя­ди мо­е­го и где на­став­ле­ние дру­га его Еф­ре­ма? Они го­во­ри­ли мне:

– Вни­май се­бе и со­блю­дай неосквер­нен­ной свою ду­шу для бес­смерт­но­го Же­ни­ха, ибо Он – свят и по­бо­ра­ет по прав­де.

От­ныне я уже не дерз­ну воз­зреть на небо, ибо для Бо­га и лю­дей я умер­ла. Оста­вать­ся здесь я то­же не мо­гу, ибо ка­ким об­ра­зом я, ис­пол­нен­ная нечи­сто­ты грешни­ца, опять нач­ну раз­го­ва­ри­вать с тем свя­тым от­цом? Ес­ли же осме­люсь, то ис­шед­ший из тех две­рей огонь со­жжет ме­ня. Луч­ше уда­люсь в дру­гую стра­ну, где не бу­дет ни­ко­го, кто бы знал ме­ня, по­то­му что раз я умер­ла, то по­сле се­го для ме­ня уже не оста­лось на­деж­ды на спа­се­ние.

Немед­лен­но со­брав­шись, она уда­ли­лась в дру­гой го­род и, из­ме­нив свой внеш­ний вид, оста­но­ви­лась в го­сти­ни­це. – Ко­гда с ней про­ис­хо­ди­ло это, бла­жен­но­му Авра­мию бы­ло ви­де­ние. Он ви­дел страш­но­го и ужас­но огром­но­го змея, омер­зи­тель­но­го по ви­ду, ды­ша­ще­го яро­стью, ко­то­рый под­полз к его ке­лье, и на­шед­ши го­луб­ку, про­гло­тил ее и опять воз­вра­тил­ся на свое ме­сто. Про­бу­див­шись от сна, бла­жен­ный силь­но опе­ча­лил­ся и горь­ко пла­кал, так сам се­бе го­во­ря:

– Неуже­ли са­та­на воз­двигнет го­не­ние на свя­тую Цер­ковь и мно­гих от­кло­нит от ве­ры и неуже­ли на­станет в Церк­ви раз­дор?

По­мо­лив­шись Гос­по­ду, он ска­зал:

– Че­ло­ве­ко­люб­че и Все­вед­че Гос­по­ди, Ты один ра­зу­ме­ешь сие ви­де­ние.

По про­ше­ствии двух дней ему во вто­рой раз пред­ста­вил­ся в ви­де­нии тот же змей; пре­по­доб­ный ви­дел, как он вы­шел из сво­е­го ло­го­ви­ща, про­полз в его кел­лию и, под­ло­жив свою го­ло­ву под но­ги его, лоп­нул; ко­гда го­лу­би­ца та бы­ла най­де­на во чре­ве змея, бла­жен­ный про­тя­нул свою ру­ку и взял ее жи­вой и неповрежденной. Вновь проснув­шись, бла­жен­ный несколь­ко раз по­звал из сво­ей кел­лии чрез двер­цы со­и­но­че­ству­ю­щую с ним де­ви­цу го­во­ря:

– По­че­му ты вто­рой уже день ле­нишь­ся и не воз­да­ешь сла­во­сло­вие Гос­по­ду?

Но от­ве­та не по­сле­до­ва­ло. От­во­рив двер­цы кел­лии, он не на­шел сво­ей пле­мян­ни­цы и, ура­зу­мев, что ви­де­ние, ко­то­рое ему бы­ло, ка­са­ет­ся ее, за­пла­кал и ска­зал:

– Го­ре мне: так как волк по­хи­тил мою аг­ни­цу и ди­тя мое пле­не­но.

И со сле­за­ми на гла­зах вос­клик­нул:

– Спа­си­тель все­го ми­ра! воз­вра­ти в огра­ду Тво­е­го ста­да Свою аг­ни­цу Ма­рию, дабы ста­рость моя не сни­зо­шла с пе­ча­лью во ад. Гос­по­ди! не пре­зри мо­ле­ния моего, но по­шли бла­го­дать Твою, дабы она ис­хи­ти­ла ее из уст змея.

Блаженная Мария Хиданская, преподобная

Про­шло два дня по­сле ухо­да бла­жен­ной, в про­дол­же­ние ко­то­рых Ав­ра­мий ви­дел озна­чен­ное ви­де­ние. Ма­рия же про­жи­ла без сво­е­го дя­ди в те­че­ние двух лет, а он день и ночь мо­лил­ся о ней Бо­гу. По про­ше­ствии двух лет кто-то рас­ска­зал ему, где она на­хо­дит­ся и как она жи­вет. Свя­той упро­сил од­но­го сво­е­го зна­ко­мо­го от­пра­вить­ся в то ме­сто, чтобы узнать о ней по­дроб­нее. По­слан­ный от­пра­вил­ся и, узнав о Ма­рии, воз­вра­тил­ся и рас­ска­зал все бла­жен­но­му. Услы­шав рассказанное, бла­жен­ный пе­ре­одел­ся во­и­ном, на­дел на свою го­ло­ву боль­шую и очень вы­со­кую шап­ку, дабы она при­кры­ва­ла ли­цо его, взял с со­бою од­ну золотую мо­не­ту и, сев­ши на ко­ня, – по­ехал. Он при­шел в ту го­сти­ни­цу, где про­жи­ва­ла Ма­рия, и усмех­нув­шись, ска­зал го­стин­ни­ку:

– Друг, я слы­шал, что у те­бя жи­вет кра­си­вая де­ви­ца по­ка­жи мне ее, чтобы мне в сла­дость на нее на­смот­реть­ся.

Го­стин­ник, ви­дя его стар­че­ские се­ди­ны, по­сме­ял­ся над ни­ми в серд­це сво­ем, по­то­му что по­нял, что он рас­спра­ши­ва­ет о ней с це­лью блу­да, и от­ве­тил:

– Дей­стви­тель­но, у ме­ня про­жи­ва­ет та­кая де­вуш­ка, и она очень кра­си­ва.

Бла­жен­ная дей­стви­тель­но бы­ла весь­ма кра­си­ва. По­сле се­го ста­рец с ве­се­лым взо­ром ска­зал ему:

– При­гла­си ее ко мне, чтобы се­го­дня мне по­ве­се­лить­ся.

И ко­гда Ма­рию при­гла­си­ли, она при­шла к стар­цу. Лишь толь­ко свя­той уви­дал ее в блуд­ни­че­ском укра­ше­нии, ему за­хо­те­лось за­ры­дать. Но чтобы не быть узнанным ею и чтобы, узнав его, она не убе­жа­ла от него, он, хо­тя с тру­дом, удер­жал­ся от слез. Ко­гда они си­де­ли и пи­ли, сей див­ный муж стал сам за­иг­ры­вать с нею, а она, встав­ши, об­ня­ла его и ста­ла це­ло­вать его шею. В то вре­мя, как она це­ло­ва­ла его, ощу­ти­ла ис­хо­дя­щее от чи­сто­го и мно­ги­ми по­дви­га­ми умерщвленного те­ла его бла­го­уха­ние. То­гда, при­пом­нив пер­вые дни сво­е­го воз­дер­жа­ния, она вздох­ну­ла, про­сле­зи­лась и ска­за­ла:

– О го­ре мне!

Го­стин­ник же спро­сил ее:

– Ма­рия, ты уже про­жи­ва­ешь здесь с на­ми вто­рой год, и я от те­бя ни­ко­гда не слы­хал та­ко­го сло­ва и вздо­ха. Что та­кое сей­час с то­бою слу­чи­лось?

Она от­ве­ча­ла:

– Ес­ли бы я умер­ла рань­ше, то я бы­ла бы счаст­ли­ва.

Бла­жен­ный Ав­ра­мий, чтобы Ма­рия его не узна­ла, гру­бым го­ло­сом ска­зал ей:

– Ты толь­ко те­перь, ко­гда ко мне при­шла, вспом­ни­ла про свои гре­хи.

Вы­нув мо­не­ту, он пе­ре­дал ее го­стин­ни­ку и ска­зал:

– Друг, устрой нам хо­ро­шую пи­руш­ку, чтобы мы по­ве­се­ли­лись с этой де­ви­цей. Я из­да­ле­ка при­шел ра­ди нее.

О, сколь­ко в нем бы­ло пре­муд­ро­сти, сколь­ко ду­хов­но­го ра­зу­ма!

Че­ло­век, ко­то­рый в те­че­ние пя­ти­де­ся­ти лет сво­е­го ино­че­ства до сы­то­сти не вку­шал хле­ба и не пил вдо­воль во­ды, ныне, дабы спа­сти по­гиб­шую ду­шу, ест мя­со и пьет ви­но. На небе­сах чи­ны свя­тых Ан­ге­лов удив­ля­лись та­ко­му по­дви­гу бла­жен­но­го от­ца, его ве­ли­ко­ду­шию и ра­зум­но­му за­мыс­лу. Он ел мя­со и пил ви­но, чтобы спа­сти от гре­хов­ной сквер­ны по­гиб­шую ду­шу.

О, пре­муд­рость пре­муд­рых! о, ра­зум ра­зум­ных!

По окон­ча­нии пи­руш­ки де­ви­ца ска­за­ла ему:

– Гос­по­дин, вста­нем и пой­дем на по­стель, чтобы нам уснуть там.

Он от­ве­чал:

– Пой­дем.

Ко­гда они во­шли в опо­чи­валь­ню, Ав­ра­мий уви­дал боль­шую кро­вать, вы­со­ко по­стлан­ную, сел на нее и ска­зал Ма­рии:

– За­тво­ри две­ри, по­дой­ди и ра­зуй ме­ня.

Она, за­тво­рив две­ри, по­до­шла к нему, и он ска­зал ей:

– Де­ви­ца Ма­рия, при­близь­ся сю­да ко мне.

Ко­гда она при­бли­зи­лась, он схва­тил ее, креп­ко сжал, чтобы она не убег­ла, и опять це­ло­вал ее. За­тем, сняв с сво­ей го­ло­вы во­ин­скую шап­ку, он рас­пла­кал­ся и сказал ей:

– Ди­тя мое, Ма­рия, раз­ве ты ме­ня не узна­ешь? Не я ли вос­пи­тал те­бя? Что с то­бою слу­чи­лось, ди­тя мое? Кто те­бя за­гу­бил? Где Ан­гель­ский твой об­раз, ко­то­рый име­ла ты, ди­тя мое? Где твое воз­дер­жа­ние и слез­ный плач твой? Где твое по­сто­ян­ное бде­ние и мо­лит­вен­ное воз­ле­жа­ние на зем­ле? Ты как буд­то спу­сти­лась с небес­ной вы­со­ты в ров, ди­тя мое! Ко­гда ты со­гре­ши­ла, за­чем ты мне не рас­ска­за­ла, чтобы я при­нял на се­бя по­двиг по­ка­я­ния с воз­люб­лен­ным мо­им Еф­ре­мом? За­чем ты сие со­де­ла­ла и за­чем ме­ня оскор­би­ла и вверг­ла ме­ня в столь ужас­ную пе­чаль? Кто без гре­ха, кро­ме Бо­га од­но­го?

Слу­шая сие, Ма­рия бы­ла в его ру­ках как бы без­душ­ным кам­нем, бо­ясь и сты­дясь вме­сте с тем. А бла­жен­ный про­дол­жал:

– Ты не от­ве­ча­ешь, ди­тя мое, Ма­рия? мне ли, жизнь моя, ты не от­ве­ча­ешь? Не ра­ди ли те­бя я при­шел сю­да? Я за те­бя бу­ду от­ве­чать Бо­гу в день су­да. Я на се­бя возь­му по­ка­я­ние за твои гре­хи.

Так он до пол­но­чи умо­лял и на­став­лял ее, пла­ча. Она же, немно­го успо­ко­ив­шись, со сле­за­ми ска­за­ла ему:

– Мне со­вест­но, и я не мо­гу смот­реть на те­бя, – и как мо­гу я мо­лить­ся Бо­гу, ко­гда осквер­не­на нечи­сты­ми де­ла­ми?

Он на это ска­зал ей:

– Ди­тя, твой грех да бу­дет на мне, пусть Бог взы­щет твой грех от мо­их рук, толь­ко ты ме­ня по­слу­шай, по­ди и за­тво­рись сно­ва в сво­ей кел­лии. За те­бя мо­лит Бо­га и Еф­рем. Ди­тя мое, по­ща­ди ста­рость мою, умо­ляю те­бя, жизнь моя, пой­дем со мною.

– Ес­ли ты уве­рен, – от­ве­ча­ла она, – что я имею воз­мож­ность по­ка­ять­ся и что Бог при­мет мою мо­лит­ву, то я пой­ду и при­па­ду к тво­е­му пре­по­до­бию и об­ло­бы­заю ступ­ни свя­тых тво­их ног за то, что ты так ми­ло­сер­до­вал о мне и при­шел сю­да с це­лью от­ве­сти ме­ня от нечи­стой сей жиз­ни.

И, по­ло­жив свою го­ло­ву на его но­ги, она всю ночь пла­ка­ла и го­во­ри­ла:

– Что воз­дам те­бе за все сие?

С на­ступ­ле­ни­ем утра он ска­зал ей:

– Ди­тя, встань и уда­лись.

– Я имею здесь немно­го зо­ло­та и одежд, – ска­за­ла Ма­рия, – как ты рас­по­ря­дишь­ся всем этим?

– Оставь все здесь, – ска­зал бла­жен­ный, – по­то­му что это нечест­ное иму­ще­ство.

И, немед­лен­но встав­ши, они уда­ли­лись. По­са­див Ма­рию на ко­ня, Ав­ра­мий по­вел его, а сам шел пе­ред ней. Он шел ра­ду­ясь; как пас­тырь, ко­гда най­дет заблудшую ов­цу и с ра­до­стью возь­мет ее на пле­чо свое (Лк. 15, 4-5), так и бла­жен­ный шел с ра­до­стью на серд­це. Ко­гда при­шел он на свое ме­сто, там вновь затво­рил Ма­рию во внут­рен­ней кел­лии, где преж­де сам под­ви­зал­ся, а сам остал­ся в кел­лии внеш­ней. Ма­рия, во вла­ся­ном вре­ти­ще, с кро­то­стью при­зы­вая Бо­га на по­мощь, ка­я­лась с ве­ли­ким усер­ди­ем. По­ка­я­ние ее и мо­лит­ва бы­ли та­ко­вы, что на­ше по­ка­я­ние и на­ша мо­лит­ва в срав­не­нии с ни­ми, яв­ля­ют­ся как бы те­нью и не зна­чат ни­че­го. И ми­ло­сер­дый Бог, не хо­тя­щий ни­ко­му по­гиб­нуть, но – всем прид­ти в по­ка­я­ние, по­ми­ло­вал Свою ис­тин­но по­ка­яв­шу­ю­ся ра­бу и про­стил ей ее грехи. В знак же про­ще­ния ее Он да­ро­вал ей бла­го­дать ис­це­лять бо­лез­ни при­хо­дя­щих. Бла­жен­ный Ав­ра­мий про­жил еще де­сять лет; ви­дя ве­ли­кое рас­ка­я­ние Марии, ее сле­зы, по­сты, тру­ды и при­леж­ные мо­лит­вы к Бо­гу, он уте­шал­ся и сла­вил Бо­га. По­сле се­го он скон­чал­ся о Гос­по­де. Он умер се­ми­де­ся­ти лет от ро­ду. Ед­ва ли не весь го­род со­брал­ся в час его пре­став­ле­ния, и к чест­но­му те­лу его каж­дый при­бли­жал­ся с усер­ди­ем, а бо­ля­щие по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние. Хри­сто­ва же агни­ца Ма­рия по­сле пре­став­ле­ния дя­ди сво­е­го про­жи­ла в боль­шом воз­дер­жа­нии, день и ночь умо­ляя Бо­га, еще пять лет; жи­ву­щие там, про­хо­дя ми­мо но­чью, мно­го раз слы­ша­ли плач и без­мер­ное ры­да­ние и, оста­нав­ли­ва­ясь, удив­ля­лись и про­слав­ля­ли Бо­га. Та­ким об­ра­зом, ис­тин­но по­ка­яв­шись и бла­го­уго­див­ши Бо­гу, бла­жен­ная Ма­рия с ми­ром пре­ста­ви­лась, и ныне, по­сле уми­лен­но­го пла­ча, ра­дост­но ве­се­лит­ся со свя­ты­ми о Гос­по­де, Ему же сла­ва во ве­ки. Аминь.

Тропарь преподобнаго Авраамия затворника, глас 8

Источник: azbyka.ru