ПРОПОВЕДНИК ПОКАЯНИЯ Памяти архимандрита Германа (Чеснокова; † 8.08.2020)

Как враг сейчас крутит, а отец Герман жизни из этого водоворота спасал

Отца Германа я знал примерно с 1982 года – как раз тогда духовный собор Свято-Троицкой Сергиевой Лавры благословил ему совершать «Чин изгнания злых духов из человек» – так называемые «отчитки бесноватых». Сестра моей бабушки Марфа была его духовным чадом. Отец Герман часто останавливался у нее, бывая в Москве. Жил и по нескольку дней, принимал у нее людей, крестил, исповедовал, соборовал, даже так, на дому, совершал отчитки.

Помню я и его родителей, они тоже останавливались у бабушки, когда приезжали с Кубани навестить сына-монаха. Всюду ездили на поклонение московским святыням. Очень благочестивые глубоко верующие скромные люди.

Отец Герман крестил многих из высокопоставленных партийных деятелей. Часто они обращались к нему с проблемами, которые были у детей. Всегда, знаю, наставлял: «Венчаться нужно. Нельзя жить в невенчанном браке. Каяться надо». Но враг сейчас так крутит, что и от венчанных браков, даже из священнических семей детей хомутает. Часто через встречу с другой половиной.

Помню, так один из батюшек к отцу Герману обращался: сын у него семинарию закончил, а кто-то ему поверх второе высшее светское образование присоветовал получить – сейчас как раз обсуждают эту погоню еще за психологическими, например, знаниями. Да в светском вузе паренек развратился. Какая-то девица его там прельстила, просто голову потерял, женился на ней, а у нее мать колдунья оказалась, практикующая – шар у нее какой-то был… Так что в этой молодой семье при таком влиянии полный кавардак установился, девочка очень больная родилась, до 6 лет дожила и умерла. Отец Герман этому сыну священника, когда он уже, хлебнув свое, добрался до батюшки, сразу сказал:

– Жизни тебе и дальше с ней не будет, она по линии матери идет.

Потом уже говорил ему, ставшему монахом в одном из дальних северных монастырей: «Если бы ты остался с женою да тещей, тебя бы в живых сейчас уже не было». Этот молодой человек очень глубоко покаялся.

Всё и все у него пристроены были

В Лавре отец Герман жил под лестницей в Предтеченском корпусе. Келья у него там была небольшая, непритязательная такая – перевалочный пункт, как у настоящего монаха. Мне батюшка Кирилл (Павлов), у которого я окормлялся, «По кельям не ходи», – говорил. Но когда что отцу Герману помочь надо было: «Помоги, помоги, помоги», – благословлял.

Я им двоим порою от бабушки, которая, работая уборщицей в «Загранторге», могла по тем временам редкие апельсины доставать, привозил их.

– Марфа-витаминница, – отец Герман шутил. – Поддерживает, поддерживает самочувствие мое, – благодарил тут же.

– А корочки, – так рачительно замечал, – сушить надо, от моли.

Вот это подход монаха – очень бережливый ко всему, что Бог послал: корочки и те сохранить, пустить в дело.

Помню, мы как-то приехали в Лавру, народу – море, зашли сбоку в притвор Успенского собора. У отца Германа был очень хороший голос, он тогда часто еще пел на клиросе, регентовал, тогда такие десятки были – по 10 человек певчих. Вижу: стремительно куда-то промчался – он всегда и был такой быстрый, как Ангел, – а у меня в руках клобук вдруг оказался… Я стою ни жив ни мертв.

Архимандрит Герман (Чесноков) на прощании с архимандритом Кириллом (Павловым). Старцы уходят

Отец Герман стремительно куда-то промчался – а у меня в руках клобук вдруг оказался…

Идет отец Кирилл:

– Кто ж тебе такое доверил? – а мне тогда лет 10 было.

– Отец Герман дал подержать.

– О, отец Герман. Он ничего просто так не делает, – и пошел дальше.

Долго отца Германа не было, а потом возвращается:

– О! Я тебе дал?

– Да, батюшка.

– Ну ладно, – смотрит так на меня весело. – Как уж Бог устроит. Но, наверно, ты будешь монахом.

Ни о чем подобном я тогда и не задумывался. Но так всё по прошествии лет и стало.

Еще один «венчальный батюшка»

Потом, когда я уже учился в семинарии, отец Герман помогал мне – порою и копеечку давал. Какими-то продуктами всегда нагрузит – ему понавезут, а он всё раздавал. Колбаса нам перепадала, он же сам не ест мясного, хотя и там у него, на Воскресенском подворье в храме Петра и Павла близ Лавры, где он настоятельствовал, ему всегда было кого кормить, сотнями людей за стол усаживали, так он и нас, семинаристов, еще подкреплял:

– Ну, ты давай подкорми ребят.

А еще сказал как-то:

– Ты скажи ребятам своим, только потихоньку: если нужно что, пусть обращаются.

Но эти «инвестиции» всегда именно в дело шли – чтобы поддержать тех, кто на служение Богу и людям выходит, укрепить их, дать старт. Как-то батюшке про одного такого хлопца сказали, что тот «распрудился», как выражался (правда, в отношении своих еще совсем молодых лет) отец Кирилл.

Батюшка кому обувь купит, куртку на зиму, на билет до дома в каникулы денег даст, на свадьбу…

– Учиться нужно серьезно или не учиться никак, – строго сделал тогда внушение нашему собрату-семинаристу отец Герман.

По-отечески заботился, но и взыскивал: не для себя ты сюда в Лавру приехал – учишься, чтобы другим потом всё, что впитаешь здесь, отдавать. Батюшка и показывал этот пример всецелой самоотдачи в служении. Всегда в молитве, но он был чуток и к элементарным сопутствующим жизни каждого из нас бытовым нуждам. Тогда были 1990-е годы, кому обувь купит, куртку на зиму, на билет до дома в каникулы даст, на свадьбу…

О, свадьбы – это особое. Уж сколько свадеб там у отца Германа на приходе сыграли – предоставлял всегда помещения, чтобы молодые лишнюю копеечку на аренду не тратили. Сам еще всё и поможет организовать. Многих венчал. Его церковь Петра и Павла стала точно вторым Ильинским храмом Сергиева Посада, где раньше семинаристов всегда «венчальный батюшка» отец Тихон Пелих венчал.

Конечно, ребята всегда с благодарностью как-то потрудиться на приходе у батюшки старались, преподавали у него в воскресной школе да на богословских курсах для мирян, потом и после рукоположения служили у него – это опять же зачастую финансово сложное время для молодой семьи, когда дети уже рождаются… Если родители не могли поддержать, помощь отца Германа была очень кстати.

От тебя – только жертвенное служение,
или Чему отец Герман радовался

Отец Герман о наветах говорил: «Это с меня так грехи снимают!» И радовался

Враг на отца Германа за такое его ревностное служение Богу и людям клевету наводил – какие-то доносы на него в Патриархию присылали. Святейший Патриарх Алексий II в Лавру как-то вскоре после интронизации приехал и отца Германа к себе распорядился вызвать.

– Продолжайте тот подвиг, который вы несете по благословению Патриарха Пимена, – благословил. – Как всё делали, так и продолжайте. Внимание ни на какие претензии не обращайте.

Отец Герман ничего ни от кого не утаивал, открыто всегда отчитки совершал, тут и ажиотажа никакого не должно быть, но и таинственности нагонять не надо. Всё о своей практике Святейшему отец Герман сам рассказал, Последование показал, по которому он этот чин изгнания злых духов совершает.

Были еще какие-то наветы на батюшку по поводу денег. А он и в этом плане – просто кристалл. У самого него ничего не задерживалось. Наместник владыка Феогност всегда про него говорил: «Отец Герман – бессребреник».

Помню, как-то про жизнь в Лавре отец Герман так ответил: «Условие одно – очень сильно любить преподобного Сергия». От тебя – только жертвенное служение. Иной для себя живет, а отец Герман ради Бога, для преподобного Сергия и его святой Лавры жил. Он еще и восстанавливал три храма окрест да помогал всем.

Сам отец Герман на все пересуды рукой махал:

– Да пусть говорят. На чужой роток не накинешь платок. Они же с меня так грехи снимают! Я человек грешный, занимаюсь таким делом, столько болящих принимаю, я же весь обложен немощью. А тут грехи с меня снимают. Я очень этому рад.

«Унывать не будем, будем исправляться!»

Помню, я как-то приехал в Лавру, а отец Герман тогда еще в Предтеченском надвратном храме отчитки совершал (потом после 2014 года ему по состоянию здоровья уже в своем храме Петра и Павла благословили отчитывать).

– Помоги мне, – говорит.

Я оробел:

– Батюшка, а что помочь-то?

– Ну, воду подашь… – смотрит, видя мое замешательство, и так, щуря свои добрые глаза, уточняет: – Ты не забоишься?

– Нет, батюшка, не забоюсь, – тут уж воспрял я. – Что я буду бояться? Я с вами.

Он меня тогда крестом оградил. Показывая, видимо: главное, что мы с Богом.

Попрактиковал меня, а потом как-то и произносит:

– Если кто будет к тебе обращаться, – имея в виду: по одержимости, – ты уж сам смотри… Но вообще-то ты можешь.

Мне опять не по себе стало.

– Можешь, можешь. Не бойся только. Враг ничего не может сделать без попущения Божия. А если что-то и попускается Господом, то по нашим грехам. Особенно по гордости.

Отец Герман – проповедник покаяния. К сожалению, дух покаяния люди как-то утрачивать стали. А тогда, известно, скорби могут попускаться: и личные, и общие для всех, если покаяние пресекается.

Самому отцу Герману исповедоваться, кстати, было очень легко. Каяться в его присутствии даже закоренелым грешникам не так страшно было.

– Ну, унывать не будем, – подбадривал тут же он, – будем исправляться! А я первый из вас, кому исправление необходимо.

Все к нему сразу же:

– Батюшка, помолитесь!

А он так простенько держался: мол, за меня бы кто, грешника, воздохнул.

«Мама, вытащи изо рта хвост!»
Случай на отчитке

Многое на отчитках видеть приходилось. Мальчик один при мне уж больно сильно орал. Разорвал на себе всё, голый по полу катается. Мать его завернула в какой-то свой пуховый платок, а тот вопит-вырывается:

– Мама, мама! Вытащи изо рта хвост! Вытащи изо рта хвост! Мама! Ой, полный рот волос. Вытащи изо рта хвост! Хвост вытащи!

Она к нему:

– Сыночек, нет у тебя ничего…

– Хвост вытащи!!

Так он надрывался. Всех перекричал.

Батюшка обошел всех, его покропил уже тоже. Тот вроде смолкнет. Потом опять начинает. Я думал, он сейчас связки себе сорвет – не может так ребенок изрываться в оре. Батюшка вернулся к нему. Оставил уже всех. Потом выяснилось, и это обычная причина беснования детей: мать в абортах не каялась.

Мальчик надрывался в страшном крике. Потом выяснилось: мать в абортах не каялась, а это обычная причина беснования детей

Я спросил уже после батюшку про этого мальчика.

– Он страдает за грехи родителей, – ответил он; правда, в тот раз так остановился, глядя перед собой, и добавил: – Может быть, еще что. Священники, когда крестят, сокращают Таинство, не читают все молитвы. Это очень серьезно. По-быстрому крестить можно только в одном случае – страха ради смертного.

Отец Герман был против сокращения соборования, вообще любых служб, против всяких новшеств. Модернисты не знают, что творят, – отмечал, – и каково потом людям всё это расхлебывать…

А тогда батюшка взял кропило, подошел к мальчику. Стал его кропить. Тот стал затихать. Потом батюшка его крестом осенять начал. После помазывать. Про всех точно забыл. Все стоят молятся, там никакого празднословия не было: «Богородице Дево, радуйся» или Иисусову молитву читают. Так батюшка, помазав его маслицем, стал ему воду прямо в рот лить – причем тот даже не глотал, она у него как-то так сплошным потоком и затекала внутрь.

– Еще! Еще! – он сам уже батюшку выпрашивал, когда отец Герман паузы делал, и, кстати, это уже был голос ребенка, а до этого он каким-то не своим басом фразы из себя будто выбрасывал, а тут уже тоненький мальчишечий голосенок: – Еще, еще, еще…

Батюшка:

– Давай-давай-давай, – действительно прямо уже заливает в него воду святую.

Так он где-то полчаса с ним провозился. Мальчик весь мокрый был, он еще и до этого, когда бился и голосил, вспотел весь сильно. А тут уже тишина такая настала.

Матери батюшка говорит:

– Подыми его, – а тому лет шесть на вид было. – Сейчас принесут большое полотенце, – как раз принесли, вытерли его всего, мальчик уже уснул, завернули его в это полотенце, носочки надели, сверху мать еще этот свой пуховый платок навертела.

– Положи его, – батюшка указал, – вон там (это на лавочки у окон).

Потом отец Герман, закончив отчитку, подозвал еще мать:

– Ты должна принести покаяние. Пойми, что это всё не просто так. И я не волшебник. Слышала проповедь? – а батюшка в проповедях основы духовной жизни растолковывал, Евангелие изъяснял, почему люди по грехам своим мучаются, болеют, детей обрекают на страдания…

– Слышала.

– Крестов на вас не было. Вам дали здесь крестики.

– Ой, батюшка, буду носить!

– Носить – этого мало. Ты должна каяться.

А враг-то держит, не отпускает – близ батюшки это всё как-то зримо становилось.

– Стыдно. Не могу сказать, – отнекивается.

– А перед Богом? А ребенка своего ты хочешь потерять?

Эта мать с ребенком потом и еще на отчитках были – дня три подряд. Соборовались. Ее батюшка поисповедовал в конце концов, благословил причаститься – один раз; а мальчика все дни, пока они были, благословлял ко Причастию, первым говорил ему причащаться – это тоже раза три подряд, каждый день. И маленький уже нормально причащался, не бился, не вырывался.

Матери отец Герман после еще сказал:

– Будешь носить брюки – будешь болеть. Не должна женщина брюки носить. Не оправдывайся, что, мол, женские брюки бывают. Никаких оправданий.

В следующие дни она уже в платье приходила. Вот так – и через внешнее, и через внутреннее осознание – люди менялись. Батюшка ей наказал еще через год к нему приехать, а благословляя уже на дорогу, предупредил:

– У вас там храм есть, – они откуда-то с юга были, может быть, с родной батюшке Кубани, – чтобы ты причащалась раз в месяц обязательно. С глубоким покаянием. А его причащать еженедельно, – на мальчишку посмотрел. – Соблюдать пост в среду-пятницу и тебе, и ему, а тебе еще и понедельник блюсти.

«Держать пост и в понедельник!» – наставлял отец Герман мам, если они о детях по-настоящему пекутся

Это и отец Кирилл благословлял, и отец Герман: матерям – понедельничать за своих чад. Особенно тем, у кого проблемы с детьми. «Это непреложное условие», – наставлял отец Герман мам, если о детях по-настоящему пекутся.

Я эту маму с сыночком и спустя год у отца Германа видел. Они даже с отцом приезжали. Батюшка таким опять же про венчание всегда напоминал, и эти муж с женой еще и до беснования сына были венчаны, да только вот так, «по моде», без особой еще тогда веры. А потом воцерковились. Мальчик нормальным уже потом был. Хотя по глазам, и через год еще помню, какой-то ужас в них точно сохранялся. А так хорошенький такой мальчишечка – светленький, бодренький.

Мимо человека пройти не мог. Любовь у него была безграничная

Отец Герман ко всем огромную любовь имел, молился за всех. И никого никогда не осуждал. И запрещал, чтобы при нем о ком-либо чего не так сказали. Сразу же тему разговора на что-то другое переводил.

Любовь у него была безграничная. Мимо человека пройти не мог. Всех привечал, поил, кормил, помогал всякому – кому молитвой, кому и материально подсобит: и с квартирами, и с ипотекой. И так всегда подаст, если видит кого нуждающегося.

– Батюшка, да что вы ему подаете? Он же пропьет! – кто-то однажды понегодовал, идя за подающим.

– Может быть, он только водочкой и утешается, – обернулся отец Герман. – Что делать-то? Он же на улице живет. Попробуй-ка поживи на улице. Вы пришли домой – ванна теплая, еды полный холодильник, наелись, напарились, в кровать теплую легли, телевизор включили (отец Герман горевал, что эти «тысячесерийные фильмы на погубление душ создаются»), а он на улице… Сколько ему там Бог дал жизни… Просто так с протянутой рукой не будешь сидеть. Не приведи Бог. Как ему можно не подать?..

Осуждающих батюшка всегда вразумлял:

– За собой следите. Бдите и следите за собой. За своим поведением, словами, помышлениями. И почаще кайтесь. Если не имеете возможность в церкви покаяние сразу принести, встаньте дома перед иконой Спасителя и кайтесь. Ежедневно. И когда согрешили, пред Господом тут же кайтесь, и в конце дня на вечерних молитвах не просто молитвослов вычитывайте, а именно кайтесь с сокрушением.

Духовным батюшка Герман был. Многим помог. Для всех был всем, чтобы спасти хотя бы некоторых (ср.: 1 Кор. 9: 22). Никого не отпускал – это по завету преподобного Сергия – неутешенным. Просто считал: не имеет права не проявить любовь – как и все мы, если мы христиане.