Звонарь
У коренастого монаха твёрдый взгляд, и я отмечаю про себя, что с ним можно было бы ходить в разведку. Монаху иногда достаточно переодеться, чтобы предстать воином. Они из одного теста. Мы знаем, что по благословению игумена монастыря монашеское облачение на доспехи ратников сменили Александр Пересвет и Андрей Ослябя.
А вот знаменитый воин, флотоводец, адмирал Фёдор Ушаков закончил свои дни в келье Санаксарского монастыря.
На эти размышления навёл меня игумен Антоний (на фото), старший звонарь монастыря Свято-Троицкой Сергиевой лавры…
— Отец Антоний, знаю, вы недавно ездили в Японию. С чем была связана поездка?
— Расскажу сначала предысторию. У нас в лавре жил иеромонах Герасим. Ему выпало послушание устроить монастырь в Японии. У японцев есть православная автономная церковь, она разделена натри епархии, но у них нет ни одного монастыря. Отец Герасим призван научить японцев монастырской жизни. Он выучил язык и служит пока в Токио, в Воскресенском соборе.
В прошлом году он пригласил меня посмотреть звонницу. Звона у них как такового не было, и никто не знал, как надо звонить. Я поехал, посмотрел.
В принципе у них приличные колокола: один старый, и пять были отлиты в 1928 году. Один колокол треснул, мы его сняли и заказали дополнительно 11 колоколов.
В этом году мы поехали, за три недели обустроили всю звонницу и показали, как звонить. Японцы — народ хваткий, они это дело переняли, и что-то у них уже получается, надо только потренироваться.
— Сколько это времени у них займёт?
— У каждого свои способности, кто-то сразу начинает схватывать, а кому-то тяжело даётся, но в любом случае нужны годы.
— Где вы освоили искусство звонаря?
— Я учился здесь, в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. Дело в том, что когда я начал звонить, то не было никаких звонарских школ. А в лавру начал приезжать вместе с родителями. Звон мне с детства полюбился. На колокольню в качестве зрителя поднялся впервые в 1979 году, мне было тогда 13 лет. Потом познакомился с отцом Михеем, старшим звонарём, стал приезжать, ждал, когда звонари придут, и поднимался вместе с ними.
Первое время просто наблюдал, потом отец Михей сказал: «Давай учись, я буду старым, лазить не смогу, ты меня заменишь».
Сначала не очень получалось, но потом умение пришло, и настал момент, когда отец Михей серьёзно заболел, он лежал в больнице, и мне пришлось самостоятельно звонить. Мне было тогда лет 16.
После службы в армии, три года служил в морском флоте, поступил в Московскую духовную семинарию и продолжал ходить на колокольню. В 1991 году стал насельником монастыря, и появилось у меня постоянное послушание звонаря. Тогда ещё был жив отец Михей, но ему уже стало тяжело подниматься на колокольню.
— Ваша должность так и называется — звонарь?
— Да, старший звонарь. Я стал пятым старшим звонарём за последние 100 лет. До революции у нас был старшим звонарём инок Сергий, он был слепой, и помогал ему подросток, Костя Родионов. В 1920 году лавру закрыли, часть колоколов позднее сбросили, а в 1944-м, когда стали вести переговоры об открытии монастыря, Костя Родионов, уже будучи взрослым человеком, узнал об этом и пришёл работать звонарём. Первый звон был на Пасху в 1946 году. 26 лет колокола молчали… Костю Родионова сменил монах Александр (Кумачёв), он постриг принял уже перед смертью, а после него отец Михей был старшим звонарём…
— Вы знаете, я слушаю — и что-то грустное улавливаю в вашей повести. Монашество — это радость или печаль?
— Монашество — это подвиг. Кто такой монах? Монах — это человек, который отрёкся от мира, от всех его удовольствий и посвятил свою жизнь Богу.
— Какое у вас мирское имя?
— Фёдор Зинин.
— Колокольный звон, тягучий и густой, как мёд, на слух воспринимается почти в одной тональности…
— В основном у нас торжественные праздничные звоны. Печальные звоны совершаются в Великую пятницу и на Успение Пресвятой Богородицы. И смерть кого-то из братии мы сопровождаем погребальным перебором. Праздничный звон всегда начинается с благовеста. Благовест—это три редких удара в большой колокол, потом идут мерные удары, а дальше присоединяется трезвон — это когда звонят во все колокола, в малые и средние.
Праздничным звоном встречают патриарха Московского и всея Руси. Начинает «Царь» и звонит пять минут, потом подключаются ещё два больших колокола, а когда на службу выходит патриарх, то уже звонят во все колокола.
У нас сейчас полный набор — 25 колоколов, и среди них «Царь-колокол», самый большой действующий колокол в России. Звоним мы в него редко, по великим праздникам. Весит он 72 тонны, раскачивают язык колокола четыре человека.
Из других «тяжеловесов» у нас «Благовестник» — 35 тонн, «Первенец» — 27 тонн и «Лебедь» — 10 тонн. А самый древний колокол сохранился со времён преподобного Никона, этот колокол был подарен монастырю в 1420 году, скоро ему будет 600лет. Это один из древнейших колоколов в России, весит он 60 пудов.
— Говорят, что колокольный звон воздействует на внешнюю среду…
— Я был бы осторожен в плане мистификации со всем, что связано с колокольным звоном, но известны исследования, когда на колокольню во время звона поднимали пробирки с микробами возбудителей инфекции — и микробы погибали.
— Опытного звонаря можно сравнить с музыкантом?
— В принципе некоторое сравнение допустимо. В колокольном звоне можно выигрывать мелодию, но звоны у нас ритмические, не мелодия идёт, а рисунки ритмические. Звонарь может быть и композитором; хотя звоны в общем-то передаются, у каждого есть что-то своё.
— Вы каждый день на колокольню поднимаетесь?
— Да, но звоню только по праздникам. В будни выступаю регентом и управляю хором. Каждый день звучит будничный звон в один колокол, с этим управляются мои помощники.
— Может быть у звонаря карьера?
— Мне выше некуда, у меня высота колокольни 88 метров, куда мне выше лезть…
Источник: «Литературная газета», № 49 (6670), 5-11 декабря 2018 года