«ОРТОДОКСЫ ДОБРАЛИСЬ ДО ШКОЛЫ», ИЛИ БЕЗНАКАЗАННОЙ СВОБОДА ОТ «СЕКСПРОСВЕТА» НЕ ОСТАЁТСЯ Беседа о современном образовании в Сербии и России

Не старческое брюзжание, а серьезное беспокойство

– Бошко, расскажите, пожалуйста, какова основная задача Русской международной школы? Работу вы начали совсем недавно.

– Сам учебный процесс идет два года: сначала мы занимались как поиском хороших преподавателей для школы, так и учеников из Сербии, которые не владеют русским. Русских-то учеников у нас хватает, но для полноты картины нам, как вы понимаете, нужны были сербские ребята, которые хотят овладеть русским языком и были бы способны получать образование на нем. Таким образом, сейчас у нас уже два полноценных класса, набран третий, и мы видим, что трудностей с набором учеников в следующие классы, слава Богу, не предвидится: наша инициатива оказалась очень востребованной не только в столице, но и во всей Сербии.

Что же касается задач создания Русской школы, то их несколько. Например, хорошие перспективы для работы в России для учеников после окончания обучения. Но это далеко не главная задача, ведь работать можно и в Сербии. Главная же задача, на мой взгляд, – это формирование способности образовательного учреждения сохранять дух Православия в своей работе. То есть мы хотим показать и доказать, если это необходимо, что можно оставаться христианином, применяя в обучении хорошие проверенные передовые технологии.

– А что, сербская система образования требует таких доказательств?

– Точно так же, как и российская. Присмотритесь: что в Сербии, что в России образование, не побоюсь этого слова, буквально оккупировано весьма сомнительными культурными достижениями «ведущих западных специалистов». Качество образования, которое получают наши дети в результате вторжения в наши школьные системы таких достижений, я думаю, оценивается и у вас, и у нас одинаково: катастрофа. И та ностальгия, которую испытывает старшее поколение, учившееся в старых добрых – югославских или советских – школах, – это не старческое брюзжание насчет плохой молодежи, а серьезное беспокойство за сохранение интеллектуального, культурного потенциала народов обеих стран. Скажите, разве в России не сравнивают современное образование с временем империи или с мощной советской школой?

– Сравнивают. Комментарии, которые приходится слышать в результате этого сравнения, не прошли бы ни имперскую, ни советскую цензуру.

– Вот точно то же самое и здесь. В нашу школу идут ученики, чьим родителям кажется весьма странным культивирование, например, «хеллоуина» (сейчас его «празднуют» в большинстве сербских школ). Эти родители считают, что «хеллоуин» и подобные празднички ничего общего ни с сербской культурой, ни с Православием не имеют. Не видят они пользы в том, чтобы их Йован или Гордана переодевались в вампиров и считали бы это приобщением к «мировому культурному наследию» или безобидным развлечением.

А, скажем, исследования, творческие работы, викторины и т.п., посвященные Дню славянской письменности, – вот это и интересно, и достойно наших учеников. У нас проходят в этот день Литургия, потом конкурсы, выставки, концерты, встречи с деятелями культуры. Есть разница с пошлым попугайничанием? Мне кажется, да и не только мне, что есть, и огромная.

– Мне только что ваши второклассники рассказали немного об истории возникновения глаголицы – впечатлен. Путались, правда, но хоть посмеялись вместе. А еще нахально смеялись над моим сербским произношением. Говорили, на немца похож.

– Ничего, путаницу исправим! Тут сам интерес детей важен, понимаете? Что им нужнее, интереснее – подлинные знания, которые формируют уважение к своему народу, или пустышка?

И, кстати сказать, качество образования, как мы видим, помогает нашим ученикам и педагогам вполне обоснованно претендовать на получение стипендий для учебы в ведущих российских вузах – у нас хорошие контакты с «Россотрудничеством», а такая организация обращает самое пристальное и беспристрастное внимание именно на качество. Следовательно, мы можем надеяться на то, что связи Сербии и России будут крепкими не только на словах, но и на деле.

Как «бедным детям навязывают веру». И какую именно

– Бошко, вы упомянули, что ученики и преподаватели школы участвуют в богослужениях. Скажи вы такое в России, со стороны либеральной, простите за выражение, общественности на вас бы обрушились обвинения в стиле «проклятые ортодоксы заставляют бедных деток ходить в храмы!», «детям навязывают веру!», «шапки долой, косынки надеть – марш молиться!» и прочее. Вопрос: насколько добровольно ученики и учителя православные?

– Насчет косынок я не очень понял – у нас женщины в церкви редко надевают платки. Но смысл понятен: не нарушает ли наша школа свободу выбора своих учеников, четко и ясно заявляя о своей приверженности Православию? Кстати, не только в России слышны подобные завывания о нарушении свободы – тут этого добра тоже пруд пруди. Но об этом позже. Что же касается свободы выбора, то вы видели герб школы: на самом верху его – крест, то есть все должно быть понятно: школа не считает себя чуждой Православию. Когда приходят родители с просьбой записать их детей в 1-й класс, мы говорим открыто, четко и ясно: у нас есть такие-то правила, которых мы придерживаемся, вот устав школы, вот правила поведения, вот учебный план. Если вы согласны с ним – милости просим. Если нет – как угодно.

Разумеется, никому и в голову не придет тащить ребенка насильно на Литургию в храм или устраивать из урока сербского или математики молебен. Да, есть общешкольные праздники, на которых в начале торжества звучит молитва, и это нормально. Но чтобы принуждать кого-то – нет, такого не было и не будет. Скажем, кто-то из родителей считает, что его ребенку не стоит принимать участие в богослужении, но он за то, чтобы ребенок учился по нашему плану, – никто не будет возражать. А вот теоретические знания о христианстве он должен иметь, это ведь совершенно логично, если человек живет в православной стране, какой все еще является Сербия, слава Богу.

Но пока категорических отказов не было и, надеюсь, не будет. Люди просто понимают, что без знакомства с подлинными ценностями народа, без воспитания к ним уважения и любви будущее этого народа весьма сомнительно.

– Но что мы всё об этом несчастном «хеллоуине» – он просто глуп, и, я надеюсь, у любой вменяемой школы найдутся силы, чтобы стряхнуть с себя это наваждение. Что еще, по вашему мнению, угрожает сербскому образованию?

– Не только образованию, но и менталитету. Вот т.н. «пакет сексуального образования» будет и похитрее, и поопаснее. Вводится по разнарядке «сверху» – мягко, настойчиво, зло. Сербские школьники вдруг узнают, что извращения – это «нормально», это тоже «ценности», а учителя, если не хотят потерять работу, обязаны нести такое «просвещение» в их головы и души. У вас такого еще нет?

– На уровне государства, к счастью, нет.

– И я рад, что мы, наша школа строит свой учебный план в соответствии с российскими стандартами образования, где такой мерзости не предусмотрено. А у нас, в Сербии, наступление уже идет: без «секспросвета» ты неполноценный.

– То есть вы держитесь. Убежден, что безнаказанным это не остается.

– Да, вот теперь давайте коснемся тех самых либеральных криков о «нарушении свободы». Недели не проходит, чтобы самые честные, неподкупные и объективные журналисты из самых честных, неподкупных и объективных СМИ, издающихся на сербском языке (не говорю – «сербские», хотя они и выходят в Сербии), не обвинили нас в нетолерантном отношении к «ЛГБТ-ценностям». Стоит такой паренек или мадемуазель с микрофоном: «Вы против геев!» Я говорю: «Милые дамы и господа, нашей школе нет дела до геев, лесбиянок, трансвеститов или кого там еще из этой веселой когорты – у нас вообще другая тема! Оставьте, пожалуйста, нас в покое: у нас свой учебный план, и в нем просто нет места до тех возвышенных материй, о которых вы говорите. Математика, сербский, русский, история, рисование, то-сё – у нас есть чем заняться». – «Да, но все-таки!» – «Мы работаем по российским образовательным стандартам. Если в России, не дай Бог, внесут такие дисциплины в обязательные, тогда смогу вам ответить. Сейчас этого нет. И у нас, честное слово, другие заботы». Оснащенные новыми европейскими ценностями журналисты оставляют на время – потом всё повторяется снова.

– Тяжело.

– Да, но очень помогает моральная поддержка родителей: «Мы не хотим, чтобы наши ребята попали под каток псевдоценностей. И мы рады, что есть школа, где они избавлены от этой опасности».

Космосом по франчайзингу

– Разумеется, мы отмечаем не только церковные праздники. Одно из главных торжеств нашей школы – День космонавтики.

Мероприятия, которые мы проводим, вызывают огромный интерес. Не без законной гордости скажу, что ученики знают, кто первым полетел в космос, представляют себе, что такое орбита, невесомость, в чем задача спутников или солнечных батарей. Не без радости же скажу, что для многих из них космос притягательней, например, менеджмента, девелопмента или франчайзинга (прекрасные славянские слова!)

– Кто больше интересуется космосом – парни или девчонки?

– Парни, понятно. Русские космонавты у нас частые гости. Недавно был Александр Калери – рассказывал много и интересно, ребята от него не отходили. А девчонок больше всего интересовала главная, на их взгляд, трудность: как же космонавт купался в условиях невесомости?! Душа нет, ванной тоже – как вы, Александр Юрьевич, и все остальные космонавты там моетесь?!

– Как ведется преподавание, на каком языке?

– На русском. Все учителя имеют дипломы российских вузов, для всех русский – родной язык, и на всех уроках мы говорим только по-русски.

– А-а, так поэтому вы и называетесь «русской школой».

– Первой Русской международной школой! Потому что за пределами России есть школы т.н. билингвальные и есть образовательные центры. А школа имени Валентины Терешковой – первая, за исключением посольских в разных странах, где всё преподавание идет на русском.

Какие же мы чужие?

– Но вы говорите, что среди учеников есть сербы…

– Больше половины, да.

– Как же дети понимают уроки на чужом языке?

– Русский перестает быть для них чужим по нескольким причинам. Первая: в течение года до 1-го класса ребята уже учат русский, и к 1 сентября они им владеют настолько, что преподавание на нем перестает восприниматься как трудность.

Вторая: сербский и русский языки, как и сами народы, настолько близки, что воспринимать их как чужие, знаете, все-таки неправильно. Отличаются – да, но чтобы чужие – никогда. Братья же отличаются друг от друга, но это не значит, что у них отцы разные. Кроме того, дети же очень быстро схватывают языки, сами знаете. Моя дочь выучила русский стремительно и сейчас говорит на нем лучше родного отца. Ревную!

– Ох, как бы я хотел услышать такие слова не только в Белграде, но и в Киеве или Софии.

– А я – в Подгорице, Загребе, Скопье, Любляне…

– Во сколько начинаются занятия?

– С восьми утра и продолжаются до четырех вечера. То есть всё серьезно: мы готовим будущих специалистов в разных областях, для которых отношения Сербии и России – не пустой звук, а реальная возможность и горячее желание их развивать и укреплять. Где они будут работать, покажет время и Бог, но я надеюсь, что сейчас наши страны не упустят шанса, данного им Богом, узнать друг друга по-настоящему. Тут и промышленность, и экономика, и наука, и Церковь – всего много. Просто мы очень мало знаем друг о друге, к сожалению.

Общие беды

– Лучшая оценка в Сербии –…

– …«пятерка», конечно.

– Так вот, все-таки поскриплю по-стариковски. Мне кажется, что наш с вами советско-югославский троечник, который ваньку валял на уроках у Мариванны годах этак в 1970-х или 1980-х, – профессор по сравнению с нынешними отличниками.

– Ну, не сказал бы. Не могу согласиться: несмотря на все вызовы, с которыми сталкивается школа в Сербии и в России, умных детей меньше не стало. А троечники и сейчас есть. И у нас идет очень строгий контроль со стороны Рособрнадзора: постоянно приезжают с проверками, устраивают проверочные работы, тесты и т.д. К радости сербских родителей, ведущие ученики школы, круглые отличники – два серба. Они выучили русский буквально с нуля и сейчас владеют им свободно, показывая при этом отличные знания и по другим предметам. А контроль, повторюсь, действительно жесткий, то есть о поблажках нет и речи.

– Каково отношение к профессии учителя в Сербии?

– Пиететом, особым почтением учитель больше не пользуется. Раньше это был один из самых уважаемых людей в обществе, сейчас – нет. Авторитет учителя потерян. В школах сейчас что-то вроде анархии, безвластия, которые пришли сюда под лозунгом о «защите прав детей».

– Как это знакомо-то!

– Но нам тут очень на руку наша «особость»: мы заявляем о себе как о русской школе в Сербии – у нас свои правила, порядки, согласно которым авторитет учителя неоспорим, и точка.

– Может, в России открыть сербскую школу?

– Или русскую. Я за то, чтобы в наших странах были наши школы, вот и всё. Речь-то идет о том, чтобы у нас действовали современные школы, оснащенные полезными новинками – в технике ли, в образовании, – но питающиеся от своих корней, не чуждые традиции и культуре своего народа. По идее, цель образования – это формирование образа Божия в человеке, так? А традиция, tradere – «передавать». Будет ли счастлив человек, можем ли мы говорить о формировании в нем Божия или просто человеческого образа, если передавать ему мы будем не христианские ценности, а откровенно скотские?

Так себе счастье, по-моему. И общество, пропитанное такими соками, вряд ли можно будет назвать человеческим, мне кажется.

– То есть вы больше заинтересованы не в том, чтобы воспитать двести Менделеевых, Теслов, Эйнштейнов и прочих гениев…

– …а в том, чтобы наши ученики воспитывали в себе способность радоваться по-настоящему. Научные и прочие успехи – это уж всё потом, это всё приложится.

– Сколько учеников в классах?

– Максимум 15. Это оптимальное количество учеников: тогда у педагога достаточно времени для индивидуальной работы с каждым. В обычной же сербской школе часто до 30 и более учеников в классе. В таких условиях ни о каком индивидуальном подходе не может быть речи.

– Сколько уроков в день?

– В начальных классах – 4–5, потом, после обеда, начинаются разные кружки: музыка, ритмика, рисование, спорт и т.д.

– Какова реакция родителей?

– Когда приходит новый ученик, нам чаще всего говорят, что привели своего ребенка в нашу школу, услышав положительные, а то и восторженные отзывы других родителей, чьи дети уже учатся у нас. Но я не хочу хвастаться.

Братья, мы не знаем друг друга

– Сербия и Россия. Я уверен, что, несмотря на добрые, даже просто родственные, воспитанные веками отношения, сейчас, в настоящий момент, наши народы знают друг друга очень мало. Я прав?

– К сожалению, да. Постыдно мало. Любовь друг к другу есть, уважение тоже, а вот настоящего знания нет. И мне кажется, недостаток знания – результат политики, направленной на разделение, отдаление славянских народов.

– Поясните, пожалуйста.

– Языковая сфера, лингвистика. Наши языки настолько похожи, что мы понимаем друг друга без переводчика – почти всегда это так. Но в результате языковой реформы, проведенной в Сербии больше ста лет назад и поддержанной, даже спровоцированной властями Австро-Венгрии, мы начали отдаляться друг от друга: откуда ни возьмись появилась латиница как «закономерная альтернатива» кириллице, стали культивироваться иноязычные слова и понятия и т.п. Это всё мы наблюдаем сейчас в Черногории и на Украине: во что бы то ни стало нужно создать, пусть искусственно и глупо, новый, отличный от «этого вашего» язык, мову. Притянутые за уши неологизмы, диалектизмы воспеваются как признак «независимости». Так народы разделяются ментально.

Далее – идеология. Если, несмотря на все усилия, народы всё равно остаются близки, используется идеологическая составляющая, широкий простор для конфликтов и вражды. Думаю, ХХ век нам хорошо это показал: и России, и Сербии досталось от большевизма и коммунизма в разных враждующих между собой вариациях.

Но каким-то Божиим чудом нам удалось сохранить братскую любовь. Это действительно чудо. Думаете, почтение и трепетное отношение к святому царю Николаю в Сербии – дань вежливости? Ни в коем случае! Император, который спас страну и народ от уничтожения, пожертвовав собой, – для сербов это не просто историческая фигура, а святой страстотерпец. Такие же чувства нормальный серб испытывает и ко всему русскому народу.

– Да, но на чувствах далеко не уедешь.

– Совершенно верно. Обратил, кстати, внимание на то, как рушатся стереотипы в отношении друг друга, сформированные незнанием. Русский или серб приезжают со своим набором таких стереотипов («Россия = медведи + водка + колокола + великий Путин + великая православная империя», «Сербия = постоянная война + ракия + футбол + великий Кустурица + братушки»), потом понимают, что что-то в их картине мира не так, и поначалу испытывают разочарование, оторопь. Но любовь-то, оказывается, в генах сидит, надо с ней что-то делать, куда-то ее пристраивать! И если человек вдумчивый, он уже всерьез начинает присматриваться, разбираться, рассуждать, учиться. Это можно, наверное, сравнить с переходом влюбленности в настоящее крепкое чувство – любовь, братство. В общем, мне нравится.

Самый крепкий фундамент – «камень, егоже небрегоша зиждущии»

– И на чем же, по-вашему, держится настоящее братство?

– На христианстве, конечно. На Христе. Всё остальное – искусство, литература, экономика, политика – второстепенно. Если оба – и серб, и русский – прежде всего ищут Царствия Божия, то «это всё» приложится нам.

– А не боитесь, что поиски Неба будут отодвинуты на второй-третий план в условиях варварского капитализма? «Христос мне друг, но доллар мне дороже».

– Слушайте, даже 70 лет коммунизма не смогли нас убить! А насчет Христа и доллара… Вспомните страшные 1990-е годы, когда наши страны погрузились в моральный и материальный хаос, в войны. Даже, находясь в том аду, мы смогли помочь друг другу. Христос нам оказался дороже, иначе бы давно были уничтожены.

– Что-то я не очень помню, чтобы Россия…

– Я думаю, тогда Сербия вернула часть долга Царю Николаю и России: она приняла на себя главный удар наших дорогих «западных партнеров», показав России, что ее ждет, если не очнется. И самые страшные дни 1999 года, когда бомбы снова летели на Югославию, когда у нас снова отбирали Косово и Метохию, по свидетельству моих русских друзей, стали точкой невозврата: всё, дальше нельзя! Бомбят сербов – бомбят нас. Больше словам натовцев «о мире» в России не верили. Так Россия начала пробуждаться.

Даже общее горе можно использовать себе на пользу. А горе было общим. Очнуться от морока. Сколько тогда людей обратилось к Христу и у вас, и у нас! Два патриарха – Сербский Павел и всея Руси Алексий, служащие Литургию в Белграде, – помните эту скорбную, но достойную братскую встречу? Мне кажется, она продолжается, ведь Литургия выводит нас за границы времени. Так что – нет, я не боюсь, что поиски Бога нашими народами прекратятся. По крайней мере, очень на это надеюсь.