«СЧАСТЬЕ – В СЛУЖЕНИИ БОГУ, ЦЕРКВИ И ЛЮДЯМ» Памяти митрополита Ионы (Карпухина; † 4.05.2020)

Митрополит Иона (Карпухин), без малого четверть века управлявший Астраханской епархией, умер скоропостижно от сердечного приступа. Но отпевания сподобился на память своего Небесного покровителя по Крещению – великомученика Георгия Победоносца. И в этом залог той Победы, в которую еще маленький Юра уверовал, посвятив ей всю свою жизнь, что теперь и смертью непреодолима.

Главная Победа

Владыка Иона происходил из простой семьи. Родители – отец Алексей Филиппович Карпухин и мать Евдокия Ильинична Карпухина (в девичестве Никитина) – были крестьянами Тульской губернии. Отец работал старшим буровым мастером, много ездил по стране и в том числе трудился в Подмосковье. Именно туда и решила переехать семья – в деревню Алтуфьево, которая славилась своим Крестовоздвиженским храмом. По стране-то церкви массово закрывались, и там, где все друг у друга на виду, посещать храм уже не было возможности, а в столице – иначе.

На момент переезда семья Карпухиных была уже многодетной. Старшему сыну исполнилось 10 лет. Затем были две девочки, Нина и Валя, а перед самой войной, 13 июня 1941 года, родился будущий владыка. Через 9 дней началась Великая Отечественная война. Отец сразу же ушел на фронт… Мама уже в войну покрестила сына в Покровском храме в Медведково. Небесным покровителем избрали Георгия Победоносца – так все чаяли Победы. Мама учила сызмальства детей горячо молиться Господу – и благодаря молитве, как были уверены, отец потом и вернулся с фронта живым.

Маму владыка Иона всегда вспоминал с большой теплотой. Это была очень добрая, глубоко верующая женщина. Она и сама в храм постоянно стремилась, и детей вместе с собою брала. Часто храм был переполнен, так что и на улице порою стоять приходилось. Но это никого – как сейчас, к сожалению, при карантинных мерах – не смущало. Люди были рады хоть как-то, но присутствовать за богослужением. Ценили службу. Возможно, так будущий владыка Иона, который около 20 лет потом преподавал Литургику в Московских духовных школах, и проникся любовью к церковному Уставу.

Уже после войны его как-то раз так потрясла Пасхальная служба! «Это же и есть главная Победа! – отметил он, а ему-то всего было шесть лет. – Победа Христа над смертью!» В алтаре Юра прислуживать стал раньше, чем пошел в школу…

С Богом даже дети побеждают

Именно тогда, после войны, – как вспоминал владыка, – когда люди снова потянулись к Церкви, пошла новая волна противоборства со стороны безбожников. В газетах стали писать всякие гадости про духовенство: крохоборы, пьяницы, курощипы и пр. По радио устраивали разоблачительные передачи. Но народ после стольких страданий, – говорил владыка, – было не провести.

Хотя из одноклассников он в церковь только один ходил. Был среди старушек своим. Вместе с бабушками-прихожанками пешком в Троице-Сергиеву Лавру ходил. Особенно памятно было такое пешее паломничество на Похвалу Пресвятой Богородицы. «Ой, как на меня тогда повлияло братское богослужение! Я так возлюбил Церковь и службу, что с того времени уже часто-часто ходил в храм: чуть только время выдастся, сразу бегу!» – вспоминал потом владыка.

Классе в 6-м классная руководительница решила как-то при всех припозорить юного Юру:

– Юра, ты веришь в Бога? – спросила она.

– Верю, – подтвердил он.

– Ну, покажи, где Бог? – смеется.

– Бога надо везде видеть: и в природе, и в небе, и во всем живом мире.

«Ну, покажи, где Бог?» – спросила учительница. «Бога надо везде видеть: и в природе, и в небе, и во всем живом мире», – ответил мальчик

Потом, кстати, эта учительница к нему, уже академическому монаху, в Лавру со своими сродниками приезжала и, уже не стесняясь, исповедовала:

– Помнишь, как ты мне ответил?! Ты, шестиклассник, меня, взрослого человека, тогда на лопатки уложил!

Победа всегда за Богом.

В 10-м классе у них классным руководителем поставили ярого коммуниста. Вот он донимал верующего хлопца! Всё изгалялся, что, мол, ждет не дождется, когда же Церкви конец наступит. «Самого-то его уже давно нет в живых, – воздохнет потом порою владыка Иона, – а храмы-то возрождаются!»

Весело жили

Как потом бесновались местные партийцы, когда сразу после школы этот парень прямиком в семинарию поступать пошел. Вызывали, угрожали… А он под этим натиском только сильнее в своем выборе утверждался. Понял, что и жениться нельзя. «Что же я, – думал, – буду семью заводить, когда родные в такой опале окажутся…» Помурыжили – да и отпустили. А в газете вышла статья «Отдали без боя»: как это, мол, комсомольская организация школы «упустила» брата двух отличников? Не смогла в духе атеизма перевоспитать – в семинарию, несознательный, подался… «Но я твердо решил Богу служить, – вспоминал владыка. – Господня воля, видимо, на мою учебу в семинарии была. Кто тут помешает?!»

В Лавре все тогда жили одной большой семьей: преподаватели, семинаристы, монахи… У всех была цель одна – Богу послужить. Вот это то родство, которого искала душа Юрия.

Закончив семинарию, он, по предложению Ученого совета, поступил в академию, на третьем курсе которой вступил в лаврскую братию. Его восприемником от Евангелия при постриге 21 сентября 1965 года на Рождество Пресвятой Богородицы был архимандрит Кирилл (Павлов). Через год он был рукоположен в иеродиакона, а еще через два – в иеромонаха.

Тогда же стал сотрудником ЦАКа (Церковно-археологического кабинета при МДА), после начал и преподавать. Долгие годы они с будущим владыкой Алексием (Фроловым) пестовали будущих священнослужителей: отец Иона 20 лет был благочинным академического Покровского храма и занимался ставленниками во иереев, а отец Алексий почти 15 лет был старшим диаконом и готовил тех, кого во диаконы собирались рукополагать. Жили они на одном этаже в преподавательском общежитии около Уточьей башни в Восточной стене Лавры. Часто ходили друг к другу на чаек, а то и студентов на эти посиделки собирали. Был тогда какой-то общий дух братства у всех. Порою любили пошутить.

Однажды тогда еще архимандрит Иона приболел как-то… Приходит к нему отец Алексий звать на службу, а тот заохал, что, мол, вообще почти, считай, умирать собрался – сделал вид, что без чувств лежит. Тот двери и распахнул да стал молодежь сзывать из преподавателей да студентов. Отец Иона по-прежнему лежит с закрытыми глазами, не шевелится…

– Тебе какое? – спрашивает у первого зашедшего, показывая на раскрытый уже шкафчик с митрами и облачениями. – Зеленое? А, бери! Так, а эту митру кому?..

– Э-э-э-э! – тут же приподнялся отец Иона…

Надо успеть сделать как можно больше всего доброго

После отца Иону вернули настоятелем в его родной еще по детству Крестовоздвиженский храм в Алтуфьево, где он всего за год успел развести бурную строительную деятельность, наконец значительно расширив еще с детства казавшийся ему тесным храм. «Как ни гоняли народ, люди-то все равно в храм шли и шли», – вспоминал потом владыка Иона.

К нему сюда и его бывшие учителя на исповедь приходить стали. В том числе и та самая классная руководительница, которую он шестиклассником в мировоззренческом раунде, по ее же собственному признанию, «на лопатки уложил». А после и одноклассники потянулись – но это в основном уже когда владыку сюда на покой после служения на Астраханской кафедре вернули.

Когда-то маленькому еще Юре настоятель Крестовоздвиженского храма в Алтуфьево протоиерей Стефан Андрусенко предсказывал, что здесь в округе будут большущие дома… «Какие такие дома-громадины?» – недоумевал тот. А духовник-то оказался прозорливым: он и самому тогда еще крохотному алтарнику и учебу в семинарии, и даже архиерейское служение предрекал. Даже требник красивейший подарил. Как правило, пророчество становится понятно только тогда, когда оно сбывается.

Сейчас в Алтуфьево – многоэтажки… Но храм все так же оазис – в зелени, у пруда… И здесь теперь – могила Его Высокопреосвященства, некогда маленького прихожанина этого храма, потом деятельного настоятеля-строителя, а после и почетного настоятеля – духовника многих, вошедшего и в историю Астраханского края как любимый отец своей паствы, глубоко чтимый в народе архиерей.

«Время творить добро. Спеши его делать», – сказал в слове только что рукоположенному тогда в архиереи на Астраханскую кафедру Святейший Патриарх Алексий II. И владыка Иона неукоснительно спешил исполнить наставление Предстоятеля, хотя делал это и несуетливо – силой молитвы и искреннейшего расположения ко всем людям.

Рассказывают – обращенные им к Богу астраханцы.

Когда между архипастырем и паствой нет барьеров

Игумен Павел (Полуков), многие годы келейник владыки Ионы:

– С владыкой Ионой я познакомился в 1990-х годах, когда стал прихожанином Покровского собора Астрахани и начал посещать занятия, организованные при храме для богословского образования мирян. От первой встречи и на протяжении всего нашего общения владыка всегда поражал постоянной радостью. Он всегда всем, что касалось его паствы, очень живо интересовался, во все вникал, сопереживал каждому.

Помнятся его богослужения – торжественные, красивые. И в то же время по его любви к людям – такие простые, располагающие к совместной молитве каждого, даже если ты еще не сильно разбираешься в литургической традиции. Сам владыка Иона был замечательным литургистом, не одно десятилетие преподавал Литургику в Московских духовных школах. Служил он всегда проникновенно и осмысленно, так что суть происходящего каким-то таинственным образом приоткрывалась и тем, кто буквально только переступил порог храма, – так люди и оставались. Его всегдашнее желание послужить, любовь к богослужению передавались многим.

Владыка сыграл огромную роль в моей жизни. Меня так потянуло в Церковь, что на волне моего неофитства я даже собирался бросить Медакадемию, в которой я тогда учился, и срочно ехать поступать в семинарию, чтобы вот так же служить Господу. Видя мое горение, меня даже близкие поддержали. И вот я отправился к владыке, чтобы сообщить ему это решение и заручиться благословением… Но он вовсе не обрадовался. Я встретил его во дворе Покровского собора. Владыка, как всегда, общался с людьми. Меня он знал по имени – до пострига меня звали Андрей, – помнил, что я студент-медик.

– Что ты ждешь? Стоишь у ворот, как мытарь… – поворачивается ко мне владыка, который всегда был очень ласков, приветлив.

Тут я и объявил, что оставляю Медакадемию, чтобы ехать поступать в семинарию, вот только характеристика нужна, благословение архиерейское… Он тут же изменился в лице, сказал, что много лет преподавал и не считает, что нужно бросать образование, которое уже получаешь: его надо закончить. Это было очень важное вразумление от владыки, во многом определившее дальнейший ход моей жизни.

Владыка радел о том, чтобы церковная молодежь не пренебрегала хорошим светским образованием: это очень помогает в служении

После окончания Медакадемии я по благословению владыки Ионы поступил в Волгоградское духовное училище, а потом уже и в Московскую духовную академию. Владыка всегда радел о том, чтобы церковная молодежь не пренебрегала и хорошим светским образованием: это потом очень помогает в служении, в общении с людьми. В Астраханской епархии при владыке Ионе процентов 70 духовенства – это молодые рукоположенные им пастыри, имеющие первое высшее светское образование.

Потом, когда я уже принял решение посвятить свою жизнь всецело Богу, владыка Иона постригал меня в монашество. За день до того уточнил:

– Может быть, подумаешь? Женишься? Еще подождешь?

И только после того, как я привел ему слова Евангелия: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9: 62), владыка возрадовался и через день, уже никак не испытывая, постриг меня. От его же руки я принял хиротонию и диаконскую, и священническую. Под его началом нес послушания. Имея медицинское образование, со временем, когда владыке нужна была уже в том числе медицинская помощь, стал его келейником и так на протяжении 20 лет был неотлучен рядом.

О владыке, конечно, много можно рассказывать, но как передать в слове эти его любовь и простоту, всегда растворенные мудростью? Всегда его даже краткое слово было так кстати именно в тот момент, когда произносилось, и насущно для того, к кому было обращено. Слово было действенное, вразумительное, доходчивое для людей. Не было никаких барьеров между архипастырем и теми, кого он окормлял.

Когда он был еще чуть-чуть физически покрепче, он любил зимой, например, выйти в фуфайке и почистить снег во дворе Резиденции или у Покровского собора. Однажды он какой-то пожилой женщине помог нести свечи, а когда та спросила:

– Вы кто?

– Да я дворник, мету здесь, – пояснил ей владыка.

Он вообще всегда был очень скромен, непритязателен. Пищу любил самую простую: отварной картофель – любимейшее из блюд. На себе чрезвычайно экономил. Средства шли на строительство и благоукрашение храмов да на помощь людям. Владыка любил после службы всегда благословлять народ. Каждого знал в лицо, по имени, всё про всех помнил, у кого какие обстоятельства, что с домочадцами, – всегда спросит, участливо ко всем относился, молился. Люди и до службы, и после ждали его всегда. И даже в этом ожидании уже было какое-то счастье – радость всех охватывала, улыбались.

Уже здесь, на земле, точно преддверие Царствия Божия в опыте владыки Ионы и другим приоткрывалось, а сейчас-то уже открылось ему, верим, в полноте – Царство Небесное.

Чему и как мы учились у владыки Ионы

Иерей Иоанн Черемисин, настоятель храма великомученика и целителя Пантелеимона:

– Нашего владыку мы между собой называли «дедушкой» не столько потому, что он был мудр и уже в преклонных летах, сколько в благодарность за то, что он каждому был близок, всем родной. Умел любить жизнь в целом и каждого конкретного человека в частности. Сам исполнял евангельский призыв Господа и нас учил «приобретать себе друзей богатством неправедным» (см.: Лк. 16: 9). Умел раздавать всё, что только было. А при всем его высоком положении оказаться под рукой у него могло всего ничего, но и это он стремился разделить с ближним. Но главное – как щедро он расточал любовь!

Как-то после службы архиерей позвал меня на обед. Он вообще часто трапезничал с прихожанами. Я тогда еще был мальчишкой. Ну, как – у меня уже была семья, ребенок; я был предпринимателем – но только сейчас понимаю, насколько еще я был духовно не зрел. И вот после обеда – я в кабинете владыки…

– Ты знаешь, сынок, у нас в храме не хватает кадров… – вдруг начал он разговор. – Мне нужен в собор священник…

Я догадался, к чему клонит Его Высокопреосвященство. Но по еще не выветрившемуся из меня упрямству и легкомыслию тут же некое непонимание на своем лице изобразил и прокомментировал даже:

– Я очень рад за вас, владыка, – (что вы, мол, развиваетесь, есть планы рукоположить кого-то…), – действительно, в соборном храме должны быть священники, потому что народу много. Да и вообще хорошо, когда священники есть…

– Ты меня не понял, – сразу прервал меня он. – Я хочу, чтобы ты стал священником и служил Богу, Церкви и тем людям, которых ты видишь в великом множестве приходящих сюда.

Я попытался было отговориться, как можно убедительнее напирая на то, что: «я, владыка, ничего не знаю!!!»

А он так посмотрел на меня! Та-ки-ми глубокими, серьезными – с отеческой болью во взгляде – глазами:

– Иван! Главное – не знать! Главное – людей любить! А всему остальному мы тебя научим.

«Главное – не знать! Главное – людей любить! А всему остальному научим»

В этот самый момент перед моим внутренним взором точно пронеслась вся моя жизнь, состоящая до этого разговора из каких-то раздробленных – как перемешанный пазл, который я никак не мог собрать, – частей. С самого детства я не мог ответить на вопрос: кем я хочу стать? Где-то уже к совершеннолетию у меня сформировался такой внутренний тезис: «Да я не хочу никем специально становиться, мне не важно, кем сам я буду, я просто людям хочу помогать». Владыка одной своей фразой весь пазл моей жизни собрал.

В этих словах о любви к ближнему выражалось всё внутреннее устроение нашего владыки. Он был прост. Не требовал многого. «Милости хотел, а не жертвы» (Мф. 9: 13). Так, пригладив мою щетинистую гриву, постепенно владыка и ввел меня, недостойного, во Святая Святых…

Владыка Иона – это целая эпоха, уходящая уже от нас эпоха. Я благодарю Всемилостивого Бога за то, что Он сподобил меня быть причастным той традиции наших по-настоящему великих предшественников, которые исповедовали Христа вопреки гонениям, запретам, всеобщему презрению. Не имея этой закалки, мы по рассказам владыки приобщались его опыта, терпения, любви к Господу. Он мог, даже будучи ребенком, твердо отвечать разъяренным учителям, а духовное состояние уже нашего поколения таково, что, оболваненные пропагандой, и мы можем стать неогонителями… А владыка был настолько внутренне цельным, переплавленным в горниле испытаний, что уже никто и ничто не могло в этом мире поработить его и обладать им. Через постижение красоты духа нашего горячо любимого митрополита и мы учились верности Христу.

О таких людях можно много рассказать, но сейчас хочется благоговейно молчать, надеется на встречу и возносить от сердца прошение Всеблагому Богу о упокоении митрополита Ионы в селении праведных. Христос воскресе!

Человек-любовь

Ольга Моисеева, прихожанка, сотрудница пресс-службы епархии:

– Воистину воскресе Христос! В нашей памяти владыка – это Человек-любовь. Он никогда не забывал имен тех, кто его окружал, а это великое множество и священнослужителей, и мирян – и городских, и сельских… Помнил о каждом, с одинаковым почтением и вниманием относился и к деревенской старушке, и к церковным сотрудникам, и к случайному прохожему… На его личный телефон звонили все. Он всегда, когда только мог, брал трубку. У нас владыке и регенты, и певчие постоянно звонили. Он же был замечательный литургист, сам когда-то в Троице-Сергиевой Лавре еще в знаменитом хоре архимандрита Матфея (Мормыля) пел – так что всегда всё подскажет, проконсультирует.

Вообще всех привечал. Даже если кто-то к нему просто из любопытства обратится. Но часто такой, казалось бы, праздный разговор становился началом какого-то очень важного дела и преображения жизни этого человека и всей его семьи, круга его друзей и знакомых. Владыка умел распространять это положительное влияние. К нему тянулась молодежь. В середине 2010-х годов он просто уже основал движение, объединив молодежь со всей епархии. Многие из его участников, уже сами повзрослев, приняли сан и точно так же, имея уже хороший пример и опыт, возятся с мальчишками и девчонками, окормляют их.

Владыка всех и каждого замечал. Поругает кого-то порою, а тот и счастлив, как будто ему комплимент сделали:

– А как вы могли запомнить, владыка?! – спрашивает вразумленный. – Я-то думал, вы и меня забыли, а уж на что я жаловался, так и тем более…

Помню, как-то паства поинтересовалась у своего архипастыря:

– Владыка, вы счастливый человек?

– Да! – тут же отозвался он и пояснил: – Счастье – в служении Богу, Церкви и людям. Вот мое счастье!

Он всегда искал главного – общения с Богом

Максим Каманин, иподиакон владыки Ионы:

– Мы все просто купались в любви владыки. Он знал, наверно, тысячи людей по именам. Причем помнил даже тех, к кому мы разве что раз в год могли выбраться на престольный праздник в какое-нибудь отдаленное село. И вот к нему идут навстречу, а он выходит из машины и с такой пасхальной радостью:

– Мария! Нюся! – старушкам кричит. – Бог тебя благословит! Ты еще жива?

Представляете, я такое только с владыкой видел: бабушки снимали платки со своих голов и стелили ему под ноги.

Каждая старушка знала телефон владыки. Позвонит, посетует – он тут же откликается

Владыка был всегда доступен. Любая старушка знала его телефон. Позвонит, посетует. Он тут же откликался. Скажет, бывало:

– Ну-ка, иди Ольге Степановне отнеси: чай, фрукты, печенье, еще какой-нибудь еды посерьезней купи, и вот денежку отдашь.

Или:

– Иди к бабе Рае, поможешь.

Досконально в нужды каждого вникал. Мог еще какую-нибудь бабушку священнику помоложе поручить – тем более если они, допустим, жили в одном районе.

– Окормлять ее будешь, – благословит: это означало попечение во всех смыслах.

А как его сами-то бабульки любили! У нас такая Нина была, уже не видела ничего.

– Слепенькая Нина пришла, – владыка ее ласково всегда так встретит.

Так она ему старалась что-то еще и принести всегда: курочки у нее были – яйца соберет; или закаточку какую на зиму приготовит – а всё «Владыченьке» к столу; или просто зайдет в магазин, буханку хлеба купит… У людей была какая-то потребность выразить свою любовь. И он сразу обнимет, поцелует. С радостью всё принимал. И так же другим помогал с радостью.

Все люди к нему стремились. Знаю, что и губернатор приезжал, в том числе и тогда, когда у него тяжело на душе было, – просто по-человечески пообщаться. Владыка всех и каждого мог утешить.

У него было такое изумительное качество: сам он был внешне очень спокоен. Но вокруг него всё просто вертелось: дела-дела-дела. Когда его к нам в начале 1990-х годов назначили на Астраханскую кафедру, здесь было около полуторадесятка храмов. Да и паства-то не очень большая. А что ту началось! Более 100 храмов за четверть века его служения построено было, полторы сотни священников воспитано и рукоположено, свои монастыри – и мужской, и женский – появились. Вокруг него как-то всё созидалось.

А то, помню, в 2013 году у нас сгорел как-то храм иконы Божией Матери Казанской в Ильинке. Так владыка все силы свои приложил, чтобы только храм восстановили. Там чудотворная Богородичная икона «Всех скорбящих Радость» была, а прямо на ней еще и Казанский образ проявился. И такими знамениями Господь посещал.

На иконе «Всех скорбящих Радость» еще и Казанский образ проявился! И такими знамениями Господь посещал

О храмах владыка очень радел. У него какое-то личное отношение было к каждому храму. Допустим, когда он к нам только приехал, служил в маленькой церковке Иоанна Предтечи на старом кладбище. Был престольный праздник – собор Крестителя 20 января. И вот во время Литургии ему тогда сообщили, что его мама раба Божия Евдокия умерла. Он ее очень любил. И так в ее память все годы своего служения на Астраханской земле и старался служить в эту дату именно в этом храме.

Удивительный архипастырь. С ним всегда какое-то пасхальное чувство на душе присутствовало. Я это особенно понял, когда владыку от нас перевели, – так этого пасхального духа не хватать в моей жизни стало! Уже более трех с половиной лет, как владыка в Москве на покое был, а у нас все его помнят, часто говорят о нем.

Всем памятны проповеди владыки, всегда такие простые. От души к душе говорил. Мы, помню, иподиаконы, привыкнем. А потом приедем в какое-нибудь на карте затерянное село – а владыка вдруг как скажет проповедь на глубокую богословскую тему! Тут мы все и вспомним, что он именитый преподаватель Московских духовных школ. Умел удивлять. С ним не соскучишься.

Никогда не гневался. Хотя что-то и сказать на грани юродства мог. Он вообще про себя рассказывал: «Меня в детстве называли “немая бэдэда”. До четырех лет молчал. Ничего не говорил. А потом – раз и начала балакать». Вот такой у него язык был живой, прямой, порою просторечный. Убеждает его кто-то, помню, бывало, но в чем-то явно неправильном. Так владыка слушает-слушает, а потом так просто:

– Ты что, совсем больненький, что ли? – поинтересуется.

Или мог начать в таких случаях крестить голову собеседнику. Никто не обижался. Все рады были подставить макушку.

От него мы никогда никаких нагоняев не ждали. Иподиаконы забудем, помню, дикирий-трикирий. Так он просто ко всему относился. Какой-нибудь подсвечничек себе тут же присмотрит, служит себе. Большой омофор забудем – он малый возьмет, послужит в нем. Нас, конечно, как-то по-отечески вразумит, ну и тут же забудет. Он всегда искал главного – общения с Богом. Разве будешь тогда, ощутив это, во время службы на что-то другое отвлекаться?

Сам владыка просто жил Литургией. Потом уже, когда он стал болеть, воевал до последнего: сначала на коленной чашечке одной ноги сделали операцию, потом на другой – но это все ради того, чтобы продолжать предстоять у Престола. Служил до последнего.

Когда уже сейчас пришло распоряжение об ограничении посещения храма, владыка на Вербное воскресение проповедь говорил и просто расплакался на словах:

– Мы с вами не можем без храма жить!

Но тут же сказал о важности послушания. О том, что недуг этот послан для нашего вразумления.

– Спросим себя, – говорил, – почему нам трудно перенести режим самоизоляции? Да потому что сейчас почти в каждой семье нет мира.

Сам дом должен быть малой Церковью. Призывал народ не возмущаться. «Потому что болезнь очень сильная», – предупреждал. Благословил всех, опять заплакал и ушел в алтарь.

Последние его слова были:

– Храни вас Господь! Молитесь!

(Продолжение следует.)